Это страшная женщина.

И прекрасная вместе с тем — губя остальных, она не щадит и себя, и наносит себе такие же смертельные раны, если хочет избавиться от капкана, поймавшего ее. И, торжествуя, глядя, как умирают другие, она умирает вместе с ними. Все честно. Даже будучи ее союзником, рискуешь погибнуть. Осмелишься связаться с ней?

Теперь ее лицо склоняется надо мной в моих снах, и холодные зеленые глаза смотрят в душу.

Что со мной, Падме? Почему ты оставила меня?

Я знаю, я всегда это знал — ни одна женщина не сравнится с тобой, и ни одна не встанет рядом. Только почему же я почти не помню розовых шелков твоих платьев, и позабыл, как щекочут губы темные завитки твоих надушенных волос, а плоский оловянный солдатик, раскрашенный в синий цвет, все чаще и чаще волнует мое воображение?

И от этой мысли, от понимания, от догадки, что подкрадывалась, что вползала этой светлой змеей в разум — Вейдер не озвучивал ее, о, нет, не признавался в этой простой правде самому себе! — он впадал в неистовство. И его корабль, словно падающая звезда, несся в сплошной поток неповоротливых грузовых кораблей, и Ева прикрывала глаза и отворачивалась, вцепившись руками в подлокотники, не в силах видеть приближающуюся смерть, туда, куда горящие глаза ситха смотрели с яростью и с надеждой…

Но даже когда ей было страшно, она молчала, и ее лицо было ледяным.

И каждый раз их корабль находил брешь в сплошном потоке, и выныривал, и смерть отступала.

А Падме так и не появлялась, несмотря на все призывы.

… Транспотрник приземлился в строго обозначенном Вайенсом месте. Отдавая последние команды послушной машине, пальцы Вейдера пробежали по панели управления, и легкий толчок, почти неощутимый, ознаменовал посадку. Ева, откинувшаяся на спинку кресла, не сдержала вздоха облегчения. Впрочем, ситх, кажется, не обратил на это никакого внимания. Опустив на голову капюшон, он оправил складки толстой ткани, чтобы не мешались, и встал с места.

— Распоряжайтесь размещением заключенных, — сухо произнес ситх. — Я свое дело выполнил.

— Да, лорд Вейдер, — ответила Ева бесстрастно.

— Орландо Вайенс спрашивает вас, не будете ли вы присутствовать при переводе заключенных в общий блок?

Вейдер, почти покинувший капитанскую рубку, остановился у самого выходы и оглянулся на Еву.

— Передайте Вайенсу, — резко бросил он, — что я не собираюсь становиться его личным пугалом. Со своими проблемами пусть разбирается сам.

— Орландо Вайенс предлагает вам пройти до офицерского блока и позавтракать там.

— Передайте Вайенсу, что я воспользуюсь его предложением.

И Вейдер вышел. Ева осталась задумчиво сидеть в своем кресле, потирая рукой лоб, словно мысли ее были очень утомительны и тяжелы.

Вейдер, шагая по занесенному снегом посадочному полю, надвинув на глаза капюшон, был виден далеко; ветер трепал полы его черного плаща, и заключенные, под конвоем следующие в бараки, поглядывая на темную фигуру шагающего вдалеке пилота, радовались, что он не обращает на них никакого внимания, и что он всего лишь случайный человек, и с ним они больше не встретятся.

Все-таки, Вейдер сыграл свою роль пугала…

*************************

К вечеру Вайенс прибыл на Риггель сам. К тому времени всех заключенных перевели в их блок, и, надо отметить, без приключений, хотя охрана, наслышанная о составе новоприбывшей группы и о том, как люди долго провели взаперти, была готова к самому худшему.

Ева из окна офицерской столовой наблюдала, как легкий перехватчик Эта-2, в щеголеватой сине-серебряной раскраске, официальных цветах Риггеля, приземляется на летном поле. Вайенс появился на заснеженном поле, придерживая одной рукой фуражку. Во второй руке он держал шлем, и Ева думала, что он совершенно напрасно рисуется, и в такой мороз и ветер, кидающий в лицо целые пригоршни колючего сухого снега, сменил шлем на эту никчемную фуражку.

Вейдер, сидящий за столиком с Евой, тоже смотрел в сторону приближающегося Вайенса, но Ева готова была поспорить, что он рассматривал корабль, на котором прибыл Вайенс.

Эта-2, подумала Ева. Да Вейдер же сам создавал его! И летал на таком корабле. Наверное, скучает…

Вообще, целый день Еве нездоровилось.

Уже после посещения тюремного отсека она ощутила, что ее знобит, и от воспоминаний о раздавленном Силой каннибале ее начинало мутить. Хорошо, что Вейдер сам справился с пилотированием, не рассчитывая на ее помощь. Не то все это могло окончиться весьма прискорбно.

В столовой Вейдер бесстрастно поедал мясо, прекрасную отбивную; произошедшее ничуть не испортило его аппетита, а, кажется, даже наоборот, лишь возбудило ситха.

Ева глянула на соус, которым щедро было полито мясо в тарелке Вейдера, и ее едва не вывернуло наизнанку. Она отказалась и от любезно предложенного ей кофе, и, чтобы унять головокружение, накинула теплую форменную куртку и вышла на улицу.

Ее обдуло ветром, и стало лучше, хотя странный металлический привкус во рту все равно остался.