Я подняла с пола телефон и протянула руку, показывая ему причину своей убежденности, он тут же выхватил трубку, посмотрел на экран и громко чертыхнулся.

– Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Ты сама в этом виновата.

– Что ты имеешь в виду?
– по щеке покатились слезы, я быстро рукой смахнула мокрую дорожку и с невероятной болью в глазах посмотрела в серые омуты.
– Я недостаточно любила? Тебя?

– Ты достаточно долго убиваешься, мне надоели твои сопли. Думаешь, я не слышу, как ты всхлипываешь в ванной, надеясь, что тебя никто не услышит? Стены слишком тонкие, дорогая.

– Достаточно долго, - негромко прошептала я, медленно оседая на диван.
– Это был наш ребенок, твой и мой, а я, а я слишком долго…

– Был, но он не родился! Ты даже на это не способна, а страдать первая бежишь.

– Извини. Наверное, ты вправе винить меня…

– Конечно, вправе!
– строже проговорил он.

– Тебе плевать на меня, да?

– Нет, но мне нужна здоровая женщина, которая сможет родить мне ребенка, а чего ожидать от тебя?

– Но это ведь не приговор, все еще впереди, да и мне не сорок лет!

– Возможно, но сколько шансов? Сможешь ли ты вообще когда-то родить, а забеременеть? Да и слезы твои, не люблю я это.

– Мне казалось, когда человек любит, он должен поддерживать свою половинку.

– Тебе казалось. Ты живешь иллюзиями, в какой-то сказке, а в жизни все не так, намного сложнее.

– Господи, ты же сейчас просто все рушишь, Гриша, скажи, что это сон! Скажи!

– Нет, это не сон, Лена - мама Насти, она возвращается, предлагает начать все заново, а здесь ты. Детей у нас с тобой нет, а с Леной у нас - Настя. Как думаешь, кого я выберу?

И только теперь мое горло сдавило в два раза сильнее - от осознания того, что Настенька останется здесь, моя родная и любимая девочка больше никогда не будет со мной. Господи!

– Ты пользовался мной, даже не подразумевая, какую боль причинишь дочери.

Он кривится, как от зубной боли:

– На это можно смотреть под разным углом, мне нужна была женщина, тебе - сильное плечо, так что…

– Сильное плечо? Что ты имеешь в виду? Свои деньги?

– А хоть бы и их! Ты должна быть благодарна, а вместо этого - копаешься в моем телефоне.

– Я никогда не просила у тебя денег. Да и прежде ты мне разрешал отвечать на звонки, но теперь у тебя появилась любовница, а винишь в этом меня!

– Не кричи, Настю напугаешь.

– Я всегда думаю о малышке. И сейчас - особенно! Что будет с ней, ее чувствами?

– Так это мама ее возвращается, а ты ей кто? Так, незнакомая тетя.

– Незнакомая? Настенька столько раз просила разрешения называть меня мамой, а ты что?
– я уже вся дрожала, словно меня окатили холодной водой из ведра.

– Ты ей не мать! Хватит. Надоело. Узнала о Леночке - можешь обижаться, меня винить, но был бы ребенок твой - не было бы этого разговора. А так… Насте нужна мама. Я думаю, нам больше не о чем разговаривать.

– Ты сейчас совершаешь большую ошибку…

– Считай, уже совершил, давно нужно было расстаться. Через два дня прилетает Лена, думаю, ты знаешь, что делать.

Гриша развернулся и ушел, оставив меня в комнате одну, с разорванной душой. Человек, который еще вчера заботливо укрывал меня ночью, когда одеяло сползало на пол, который сегодня целовал, придя с работы. Неужели так быстро меняются люди? Что происходит? Озноб сковал мое тело, я поежилась, обняла себя руками, и на ватных ногах поплелась в сторону спальни Настеньки. Что с ней будет, как объяснить трехлетнему ребенку, что взрослые настолько глупы, что не могут уберечь от боли детское сердечко?

Вот она, сидит на кроватке в обнимку с медведем, смотрит мультфильм и улыбается счастливой улыбкой, не подразумевая, что скоро ей будет больно.

Чертов Гриша, как он посмел играть судьбой дочери? Она ведь привязана ко мне, любит так, как не умеют любить взрослые.

Малышка заливисто захохотала, отчего ее кудряшки подпрыгнули, словно пружинки, а вдобавок, она один накрутила на пальчик, и снова хохотнула.

Моя девочка, как же я люблю ее, Господи, ну за что ты так с нами, за что?

Кое-как проглотив ком в горле, я только собралась сделать шаг в комнату, как вдруг резко прижалась к стене, беззвучно рыдая от разрывающей меня боли. Еще через секунду почувствовала, как Гриша схватил за руку и потащил в сторону нашей спальни, буквально закинул туда и закрыл за собой дверь.

– Не рви ребенку душу. Когда надумаешь уходить, желательно, чтобы это была ночь, я найду, что сказать Насте.

И все, он тут же покинул спальню, хлопнув дверью немного громче, чем стоило бы. А я разрыдалась, полностью отпустив себя, начала жалеть, умываясь слезами и отчаянием.Уткнулась лицом в подушку и зарыдала в голос, не в силах сдерживать эмоции, накопившиеся за последние минуты. Душа разрывалась на части, сердце рвалось на волю, как раненная птица, пальцы изо всех сил сжимали покрывало, собирая полные пригоршни, а ноги давно онемели, не позволяя подняться мне, чтобы начать собирать вещи.