Так проходит неделя, вторая, а мне кажется, что вечность. Я замерла в одном состоянии - горя и боли, без возможности выбраться, чувствуя огромную дыру в сердце, которую не заполнить никогда, как ни пытайся.

На другом конце города, в трехкомнатной квартире, в своей маленькой комнатке, на холодном окне сидит крошечная, сжавшаяся фигурка, уткнувшись носиком в поджатые коленки. Голубые глазки не казались настолько яркими, как прежде, теперь они выражали грусть и печаль, и казалось, вот-вот бусинки-слезинки сорвутся с дрогнувших ресниц. Светлые кудряшки волос были небрежно собраны в два незатейливых хвостика и перевязаны разноцветными резиночками. Малышка сама впервые сделала себе прическу, именно так, как ее учила Машенька, только вот если бы мамочка, а именно так про себя называла Машу Настя, сделала ей сама хвостики, то было бы намного аккуратнее и красивее. Тяжелый детский вздох, маленькая ручка с крохотными пальчиками, прошлась по мокрой щеке, вытирая уже скатившиеся слезы. Наверное, даже сама Настенька забыла, когда в последний раз плакала, но сегодня был особый повод, как и вчера - ее любимая Машенька ушла, бросив ее, и даже не попрощавшись. Папа рассказал, что девушка нашла ей замену, и будет жить в другом доме. А еще сообщил ребенку, что скоро прилетает мама, которую сама Настя совершенно не помнит.

Кроме мамочки, ей больше никто не нужен, никакая чужая тетя не заменит ей Машеньку, да и не верила малышка, что прекрасная рыжеволосая девушка с серыми глазами и добрым сердцем могла так легко позабыть ее, свою маленькую принцессу.

Кто-то настойчиво звонит на мобильный, я сначала не обращаю внимания, никто не может быть настолько важным, чтобы я могла ответить прямо сейчас. Но спустя пятнадцать минут трель не прекратилась, и я все же подхожу к телефонной трубке, оставленной на столе. Мелодия раздражает

– слишком веселая, детская, в очередной раз напоминает о моей маленькой девочке. Прогоняю слезы, снова собравшиеся в моих глазах, мне необходимо хотя бы попытаться жить дальше, отпустить… От меня ничего не зависит, я ничего не могу изменить…

Поднимаю трубку, не глядя на имя звонившего:

– Привет, Маша, страдаем?
– слышу звонкий голос подруги.

– Угу, - бормочу я.

– Приезжай ко мне, Маш, уже две недели прошло, пора жить дальше, а если ты будешь продолжать убиваться, ничего хорошего не выйдет.

– Я не могу, мне так больно, - тихо шепчу в ответ.

– Милая, я знаю, что тебе больно, но ты должна держаться, а если бы Настенька тебя увидела? Как думаешь, она бы обрадовалась?
– Я молчала, не зная, что произнести в ответ.
– Вот именно, сама знаешь, что нет… Приезжай, поживешь у меня, работу найдешь, а нет, просто сменишь обстановку, пора что-то делать, ты же не можешь вечно убиваться.

– Но… - слабо протестую я.

– Никаких “но”, жду тебя у себя, такси к тебе скоро подъедет, - быстро пролепетала подруга.

– Ты, что, и такси вызвала?
– удивлению не было предела, вечно Аська, что-то как придумает.

– Ну, тебя же должен кто-то спасать, - отвечает она и кладет трубку.

Такси приезжает быстро, не проходит и двадцати минут, успеваю собрать самое необходимое, прежде чем слышу гудки клаксона автомобиля.

– И куда ты опять едешь?
– на пороге пересекаюсь с мамой, она как раз пришла с работы и, по выражению лица, не сильно довольна моим отъездом.

– К Асе, поживу несколько дней, может, работу найду, - монотонно отвечаю и смотрю в ее глаза, которые уже были окружены паутинкой из морщинок.

– Не к Грише своему?

– Мам, он уже не мой, я же все объяснила, - совсем устало звучит мой голос, но я стараюсь держаться.

– Мало ли, милые бранятся, только тешатся.

– Нет, мам, между нами, точно, все.

– Ладно, милая, тогда езжай, с Богом, - отвечает облегченно мама и, обняв меня, целует в висок.

Ася встретила меня с ободряющей улыбкой около подъезда и, схватив мою сумку, приглашает подняться в квартиру.

– Сумку оставляем пока здесь, и рюкзак свой бросай, пойдем пить чай или что покрепче, будешь?
– улыбнулась, как всегда задорная, Ася.

– Я буду чай, спасибо.

– Тогда разувайся пока, я жду тебя в кухне.

Я быстро разулась, сняла пуховик, вымыла руки в ванной и прошла в кухню, где подруга уже заваривала чай.

– Присаживайся, - указала на стул напротив нее и рукой пододвинула пиалу с печеньем.
– Вот, угощайся, сама вчера испекла, вычитала новый интересный рецепт, решила попробовать.

Я беру в руки кулинарное изделие, откусываю маленький кусочек и поднимаю взгляд на девушку:

– Очень вкусно, овсяное?

– Да, похоже на то, - пожимает плечами и внимательно смотрит в глаза, я же прячу взгляд в кружке, которую как раз поставила передо мной подруга.

– Да, подруга, лица на тебе нет…

– Из меня душу вытрясли, какая разница, как я выгляжу?

– Но жизнь-то продолжается, нельзя так, - неодобрительно качает головой.

– Какая жизнь, Асенька, какая? Там, где ребенку плохо? Где она, жизнь, теперь?

– Ох, Маш, родителей не выбирают, а Гриша, ну, он мне всегда не нравился.