Шрифт:
Так и живу, и в ус не дую. А там, прости Господи, — куда кривая вывезет.
СТАРИК ПРИЕХАЛ
Опять Старик в Москву приехал. Все по командировкам мотается.
Деньги для семьи вышибает. А из Москвы ему — дальше ехать… То — в Сызрань едет, то — в Саратов… Он там по военным частям шарится, колеса от самолетов покупает и везет к себе в Белоруссию… Они там у себя, в Белоруссии, хитро придумали: одевают колеса от самолетов на «белоруссы», так они у них начинают как самолеты летать. А они их потом иностранцам за валюту продают, уже как авиатехнику. Молодцы!
Вот Старик этим делом и занят — добычей колес. А то тракторов у них полно, а колес — немного. Прямо беда с колесами! Не во что трактора обуть. Его и отряжают, он — хорошо промышляет.
Приехал Старик ненадолго, времени — в обрез, ему — дальше подаваться… Теперь — в Пензу. А ведь надо успеть пообщаться, обо всем переговорить, и — о литературе. Жалуется, что разъезды много времени отнимают, а еще писать надо. Старик — он писатель. Даже псевдоним себе взял — Престолов.
— Хороший, — говорит, — псевдоним?
— Хороший, — говорю, — отчего же плохой? Странный только немного… Взял бы хоть Минский или Полоцкий, все-таки это тебе ближе.
Показал я ему книги, которые его и мои знакомые издали — наши друзья. Он их тоже хорошо знает, не одну бутылку и банку с ними к расстрелу приговорил… Покачал он их на руке, вроде как на вес попробовал…
— Ничего, — говорит, — тяжелые… — И обратно мне протягивает, даже содержанием не поинтересовался.
— Что ж ты, — говорю, — Володя, даже на содержание не посмотрел, не поинтересовался, что такого умного твои знакомые написали?
А он так ответил:
— Я ведь, Саня, чужих книг не читаю. Мне бы свои книги успеть написать да прочитать. Так что уж, извини, — не до чужих.
И я подумал: «А ведь правда, зачем чужие книги читать? Со своими бы успеть разобраться. Жизнь-то коротка. Молодец Старик, что догадался! Я бы сам — ни в жизнь не додумался. А я то, дурак, чужие читал, только зря время тратил».
Похлопал я его по плечу напоследок, ободрил как мог, и он дальше поехал, на этот раз в Пензу, за колесами… Там они вроде недорогие, совсем задешево отдают. Барыш хороший получается.
А потом начальница — она у них колесами туда-сюда вертит — и ему немного деньжат отвалит.
ИЛЬЯ ГРЕБЕНКИН В «СЕЛЬСКОЙ МОЛОДЕЖИ»
В редакцию журнала «Сельская Молодежь» пришел немолодой парень с веселым огоньком в глазах… Спрашивает с порога:
— Это редакция журнала «Сельская Молодежь»?
— Да, — отвечают ему задумчиво, — это — «Молодежь… Сельская…»
А что ему на конкретный вопрос ответить? Когда-то она была действительно «Сельской Молодежью», а сейчас — непонятно что… И — не юность, и — не старость, и — не молодежь, — неизвесто что… Но уж точно ни в коем случае не сельская. Ничего сельского в ней давно не осталось.
Обрадовался визитер, что попал именно туда, куда надо. Говорит:
— Ну, так я сейчас как раз самый сельский парень и есть! С тех пор как меня из Москвы поперли, а потом и из Караганды — молодая жена с дураками родственниками, так я по сельской местности и шатаюсь… А я ее, жены-то своей неотесанной, в два раза старше был: мне — тридцать два, а ей шестнадцать. Каково? И еще ребеночек пищит… «Ну ладно, — говорю, — мне ваш Карлаг даром не нужен! Нашли дурака…»
Вернулся вначале в Чебоксары, а потом и в деревню перебрался, к матери и к брату Ивану под крыло… Иван-то скотником работает… Так что в деревне пока осел… А какая разница, где на пеньке сидеть? Главное — чтоб видеть далеко. Правильно? Вот и решил я, пока то да се, Москву посетить. Старость меня дома не застанет… — сам усмехается, мнет в руке негустую черную бороду. — Я — Илья Гребенкин. Не слыхали?
Стали вспоминать, жать плечами… Потом кто-то хлопнул себя по лбу!
— Это не тот ли Гребенкин, который в ЦДЛе выступал, открывал сезон?
— Я. Точно, — обрадовался Гребенкин. — В 1988 году. На следующее утро радио «Свободная Европа» передало: «Перестройка в России началась с того, что новый сезон в ЦДЛ открывал голый мужик». — Он потер ладони и улыбнулся самодовольно, воспоминания для него были самые сладостные: — Да-а… Были времена… Я в ЦДЛ как в баню приходил, чечетку бил в голом виде… Сейчас каждый дурак мудями потрясет, а тогда это — супер было, подвиг Александра Матросова…
Это действительно Илья Гребенкин знаменитый писатель фантаст оказался. Приехал из Чувашии в очередной раз покорить столицу, удивить и ужаснуть ее своим творчеством, на колени поставить. Чтоб не очень-то московские нос задирали.
А одет по-простому, без пижонства: в выгоревшей футболке с разводами от каторжного писательского труда, на плечах — пиджак замшевый со значком «Почетный донор» на лацкане, в джинсах и кедах без шнурков на босу ногу… А что? На дворе — лето… А так — очень даже хорошо, ветром продувает и париться не надо… А сам по-прежнему бодр, весел, даже слегка надменен.