–До свидания. И не затягивай!

Домой ехала как в полусне. Ребёнок! У неё будет ребёнок! Повод для радости? Не смешите.

Вся эта пропаганда – дети – счастье всей жизни – не более чем пустые слова. Дети – это ответственность. Это обязанность, которую ты берешь на себя, и не на кого уже будет спихнуть – ты мне всю жизнь сломал… Никакого стакна воды в старости, никакого продолжения рода. Зачем? Мир изменчив и жесток, первые болезненно –неожиданные пинки девушка ощутила в полной мере. Поставить в известность родителей? У Вас будет внук или внучка! Замечательно. Они ведь так ждут этого. Хах. Не дождутся, да еще один чёрт знает, как отреагируют. Мать назвала Вику шлюхой, даже не поморщившись. Напрашиваться на ещё одно ведро помоев? Нет.

Можно нарисовать красивую картинку их с Антоном счасливой1 семейной жизни. Но бесполезно. То, что он сделал – перерубает на корню все попытки построения нормальных отношений, основанных на понимании и взаимоуважении. Она не простит. Никогда.

Если человек сделал подлость раз – можно с уверенностью сказать – второго можно ждать в любой момент. И зачастую это будет самое сложное время, именно тогда, когда так нужна поддержка и слова утешения, жертвенные поступки… Нет. Никаких Антонов, счастливой семейной жизни и прочей чепухи. Сладкая, но всё –таки ложь. Которая постепенно доконает, доведет до ручки и без того избитую психику.

Страх неизвестности – он много больше, чем тот, который стоит перед принятием правильного решения. А ей осталось только решить. Что делать дальше. И как всё пережить.

Вика позвонит Павлу Петровичу, возможно, этот человек отбросит все её сомнения и изощренные мысли насчёт убийства собственного ребёнка. Пара часов, каких –то 120 минут, она доберется до дома, придёт в себя и обязательно свяжется с этим человеком. Потому что с Антоном разговаривать бесполезно. Инфантилизм в полном расцвете. Врядли парнишка даст адекватную реакцию, а волноваться Вике сейчас не стоит, все –таки она ждёт ребенка. Пока ещё ждёт.

Мимо калейдоскопом пробегали лица прохожих. Серыее, невыразительные. Трём –четырём мордашкам девушка даже улыбнулась. Дежурно, сквозь пелену гаснущей перед глазами реальности. Выйдя из автобуса, она постояла несколько минут, приходя в себя. Езда в общественном транспорте – аттракцион не для слабонервных. Особенно летом. И о чём думают все эти дамы, выливая на себя флаконами дешевые китайские духи, лишь отдаленно напоминающие оригиналы известных брендов?

Мутило, воздух стоял удушающим киселем, который можно разрезать ножом без особого труда. Но смена обстановки на более свободный вариант сделала своё дело – ей полегчало. Не торопясь, направилась домой, к уютной Раисе Олеговне и её аппетитным отбивным. Очень хотелось есть.

–Ну что, дорогая, как дела?

–Вам привет передавали, напомнили, что скоро юбилей.

–Да как же, помню –помню. – хозяйка гремела тарелками, накрывая на стол, салаты, соленые огурцы, сыр и мясная нарезка. Виктория подозрительно смотрела за её манипуляциями. С чего такой стол? Праздник какой?

–Вика, поговорить надо.

–Ну… хорошо…

Раиса Олеговна, наконец управившись, присела напротив, сцепив руки в замок. Тяжело, видимо, дается ей подбор слов.

Девушка сидела, ковыряя салаты и рассматривая хозяйку. Для своих лет женщина выглядела прекрасно – сохранила формы и даже талию, и это в шестьдесят –то! Ухоженная, на лице – всегда аккуратным слоем лежит косметика. Но что –то в ней было. То, что заставляло и сейчас останавливать на ней восхищенный взгляд. Шарм. Красота. Общее впечатление портил тяжелый словно железобетон, выцветший взгляд водянисто –коричневых глаз. Руки как у гарпии с короткими наманикюренными ноготками, и всегда мрачные тона в одежде. В тряпках Раиса Олеговна толк знала – за редкими исключениями постоянно подбирала фасоны, выгодно подчеркивающие фигуру.. Да, завораживающий образ королевы теней. Именно так в Голливуде когда –нибудь олицетворят смерть или дух тяжкой болезни… Красивый и равнодушный. Тёмный и загадочный в своей непредсказуемости.

–И что ты думаешь делать теперь? – хозяйка смотрела заинтересованно –заискивающе.

–Не знаю пока, мне нужно позвонить. Но я ещё не готова к этому разговору.

–Хорошо, я тогда не буду начинать, – она бросила сочувствующий взгляд на убитую безразличием квартирантку. – Мы поговорим позже, когда ты примешь решение.

Демонстративно –грациозно встала из –за стола и удалилась свою спальню, оставив Викторию сидеть в одиночестве, наслаждаясь обедом.

Надо бы за продуктами сходить, Раиса Олеговна, конечно добра, но садиться ей на шею очень некрасиво. И о чём она хотела поговорить? О ребёнке, который и сам не знает, быть ему или не быть? Звонить Павлу Петровичу не хотелось до жути, до дрожи в коленях. Но надо.

Надо поставить его в известность, возможно именно он и поможет, успокоит, уговорит оставить всё как есть, без операций, без аборта, на который Виктория уже решилась глубоко внутри. Взгляд упал на лежащий на столе телефон.

Контакты: Павел Петрович Шелест

Кнопка вызова. Длинные гудки, щелчок.

–Слушаю.

Сбивчивый рассказ дрожащим от волнения голосом, рыдания, – Павел Петрович молчал. Наверное, думал, размышлял, переваривал информацию. Наконец, собрав все воедино коротко бросил:

–Через три часа жду тебя в клинике. Не приедешь – пожалеешь не одну тысячу раз. У меня все. Жду.

В клинику она приехала вовремя. На пороге стоял Антон. Явно нервничал, зажав в руке очень эффектный букет из лилий. Смотрел так, словно под расстрелом.

–Привет. Это тебе, – протянув цветы, даже немного покраснел. Наверное получил втык от своего папаши.

–В задницу себе засунь, ублюдок.