Шрифт:
– Я знаю, - кивнул Крюков.
– Я сегодня там был.
– А... Ну тогда, конечно...
– Галина Сергеевна посмотрела Крюкову в глаза.
– Может, Гоша, выпить хотите? У нас есть...
Крюков посмотрел в потолок.
– Ну, разве... Поправиться...
– Да не стесняйтесь вы. Чего уж там. Все равно теперь.
Журковская открыла холодильник и достала из морозилки запотевшую бутылку водки.
– Вот. Пейте.
Карина Назаровна, словно резиновый мячик, пружинисто подскочила, захлопотала, захлопала дверцами холодильника и многочисленных шкафчиков Журковские совсем недавно приобрели новый кухонный гарнитур, и Карине Назаровне доставляло очевидное удовольствие открывать и закрывать аккуратные секции. Она мигом выставила на стол рюмки, блюдечки с тонко нарезанной колбасой, бужениной, солеными огурчиками.
– Вам налить, Галина Сергеевна?
– спросил Крюков.
– Да, Гоша, давай... Только немного.
– Конечно, конечно... Ну, - сказал он, наполнив рюмки, - давайте, что ли... За здоровье Анатолия Карловича.
– Здоровье... полтора месяца прошло, а у него все лицо...
– Галина Сергеевна быстро проглотила содержимое своей рюмки и помахала рукой возле рта.
– Все лицо - синее...
Она продолжала говорить без всяких интонаций, но на веках ее снова набухли тяжелые капли.
– Это после операции, - попытался успокоить ее Крюков.
– Все будет в порядке. Не надо волноваться...
– Ничего не в порядке, - ответила Журковская.
– Я знаю. Ничего еще не закончилось.
– Как же - ничего?
– Карина Назаровна даже руками всплеснула.
– Все, Галя! Кончилось! Проиграли эти выборы несчастные, все теперь! Кому теперь дело и до Греча этого и тем более до Толи?.. Им-то ведь и надо было только, чтобы выборы... Да, Гоша? Правильно ведь?
– Наверное, - неохотно ответил Крюков. Он не разделял уверенности Карины, и Журковская это, конечно, заметила.
– Если что и кончилось, так это жизнь, - сказала она.
– Нормальная жизнь. Они не успокоятся, пока всех нас не уничтожат...
– Да кто "они"-то?
– Лицо Карины Назаровны покраснело.
– Ты брось это, Галя! Прекращай, пожалуйста, тут панику разводить! Все кончилось. И слава Богу. Все живы...
– Ладно, хватит об этом. Налей-ка еще, Гоша. Как у тебя-то дела?
– Да как? "Так как-то все", - печально усмехнулся Крюков.
– Видите? Все цитирую.
– Не пишешь ничего? По-прежнему?
– А что писать? И для чего? Все равно не напечатают. Вы же знаете нынешнюю литературу.
– Знаю, - кивнула Галина Сергеевна.
– Так что же, неужели?..
– Да, именно так - "неужели". И, кажется, это "неужели" надолго. Никому не нужна литература. Как, впрочем, и многое другое. Давайте-ка лучше...
Он поднял рюмку.
– А ты, Гоша, стал много пить, - заметила Галина Сергеевна.
– Не больше, чем другие, - ответил Крюков, наливая еще одну.
– И потом, на мой взгляд, это лучше, чем воровать. По крайней мере я никому не приношу вреда...
– Кроме себя, - вставила Карина Назаровна.
– Да ладно вам... Это мое дело, если уж на то пошло.
– Конечно, твое дело. Вы все сами решаете. Для вас главное - только собственное "я". Для всех.
Галина Сергеевна встала, подошла к плите, переставила чайник с одной конфорки на другую, но газ зажигать не стала.
– Для кого это - "для всех"?
– спросил Крюков.
– Для всех вас. Посмотрите, что с вами стало. Со всей вашей компанией. Один в тюрьме, другой в больнице... Третий...
– Журковская взглянула на Крюкова и зло прищурилась.
– Третий - на кладбище... Я мужа чуть не потеряла... Сына, Вовку, тоже избили... Правда, он говорит, что нападение на него - совершенно отдельная история, но я чувствую, что все это одних рук дело...
– Как - избили?
– спросил Крюков.
– Давно?
– Да нет, недавно совсем. Уже после того, как Толю... Прямо на улице... Закурить попросили, и сразу бить...
– Ну это бывает, - философски заметил Крюков.
– Бывает... Конечно, бывает...
– И как он? Сын?
– Да вроде ничего. Даже к врачу не ходил. Синяк под глазом.
– Ну тогда это не они, - уверенно покачал головой писатель.
– Они бы одним синяком не удовлетворились.
– Дай-то бог.
Галина Сергеевна подошла к столу, взяла рюмку и быстро опрокинула ее в рот. Закусывать она снова не стала.
– Все этот... Чувствовала я, чуяло мое сердце... Не нужно было Толе с ним связываться... Не нужно. Жили как люди... Бедно, но спокойно... За что же это все? А? Гоша? Объясни.
– Что я могу? Вы же сами все понимаете. Жизнь такая... Сучья, простите за выражение.
– Сучья... Правильно. Не извиняйся, ты верно говоришь. Этот-то - выборы проиграл, а все неймется ему... Ходит гоголем, лекции снова читает. Как с гуся вода.
– Греч?
– Ну, а кто? Конечно.
– Лекции читает?