Но Бекетов знал и другое - фамилия мэра в операциях "Развития" не мелькнула ни разу. По крайней мере, в тот период, когда Гавриил Семенович был причастен к делам Ратниковой, мэра там даже близко не было. Наоборот, Ирина Владимировна всячески старалась дистанцироваться от Греча, заявляя, что ему-то уж точно ничего не обломится в ее фирме, даже если он станет остро нуждаться в улучшении жилья. Насколько знал Бекетов, Ратникова не любила мэра. Да и вообще мало кто из чиновников хорошо к нему относился. Слишком уж его действия противоречили испытанной десятилетиями схеме "ты мне - я тебе", следуя которой можно было вершить свои дела без сучка без задоринки и чувствовать при этом, что ты находишься почти в полной безопасности. Прикроют, если что.

Мэр же, судя по всему, не собирался никого прикрывать. Его планы развития Города противоречили интересам слишком многих влиятельных людей, долгое время делавших сначала подпольный, а потом - с приходом перестройки - и легальный бизнес на городской недвижимости.

Как понимал сейчас, идя по коридору тюрьмы, Гавриил Семенович, задача, которую поставил перед ним следователь, имела два решения. И оба эти решения его, Бекетова, совершенно не устраивали.

Гавриил Семенович понимал ситуацию не до конца. Его проблема имела два решения только на первый взгляд.

Старший следователь прокуратуры города Уманска, прибывший в Город по команде из Москвы, имел на этот счет другое мнение. Майор Алексей Владимирович Панков и пятеро его коллег - двое из Уманска, трое из столицы, видимо, привлеченные для "усиления", - были обязаны решить стоящую перед ними задачу в самое ближайшее время.

Перед тем как покинуть мрачные стены изолятора, Панков встретился с дежурным офицером и сказал, чтобы он действовал так, как они договаривались.

– В седьмую его, что ли?
– спросил офицер, пожилой грузный мужчина с неожиданно добрым для своей работы лицом.

– Да. Сегодня же. Сейчас же. Немедленно.

– Хиловат он, товарищ майор... Как бы чего...

– Я сказал, - отрезал следователь.
– Некогда мне с ним тут нюни разводить. Давай, прессуй по полной.

– Есть, - кивнул офицер.
– В седьмую так в седьмую...

Глава 2

Как встретишь Новый год, так его и проведешь.

Суханов чувствовал, что вокруг предвыборного штаба Греча растет напряжение, невидимая угроза становится все более и более очевидной. И Андрею Ильичу было странно, что даже новогоднее происшествие мэр расценивал как очень досадный, отвратительный, опасный, но все же частный случай.

С учетом сведений, которые поступали последнее время в офис "Города", Андрей Ильич не склонен был соглашаться с Гречем и, устав предостерегать его, стал сам выстраивать линию обороны от предполагаемого нападения.

Чем внимательнее он оценивал направления, с которых могли ударить по Гречу, а значит, либо косвенно, либо прямо - по нему, то есть по фирме "Город - XXI век", тем яснее виделся Суханову круг, готовый вот-вот замкнуться и сжать мэра вместе с его помощниками.

За последние десять лет, которые Суханов расценивал как целую жизнь вторую жизнь, в которую он влетел из академического прошлого и в которой тут же изменилось все - от быта до литературных и кинематографических вкусов, от образа мыслей до манеры разговаривать, - за эти десять лет Андрей Ильич развил в себе сильную интуицию. И сейчас она говорила ему, что опасность подошла вплотную и опасность эта, пожалуй, даже более серьезна, чем та, перед которой они с Гречем встали в полный рост 19 августа 1991 года.

Новогодняя история была для Суханова лишним подтверждением того, что случаи давления на мэра приобретают систематический характер.

31 декабря Суханов приехал домой раньше обычного. Уже в десять вечера он поднялся по лестнице и открыл дверь своей квартиры.

Собственно Новый год он всегда встречал дома. Ему давно было неважно, кто окажется в этот момент у него в гостях - впрочем, само понятие "у него в гостях" было не актуальным уже несколько лет. Гостей собирала Вика, Суханов же, выпив в полночь бокал шампанского, уезжал из дома - либо на телевидение, либо в ресторан, либо вообще улетал в другой город, например, в Москву, Киев или Ригу, да мало ли мест, где можно провести время в хорошей компании! Андрей Ильич называл такие поездки и полеты положительным стрессом.

Суханов почти физически ощущал, что его личность растворяется в каждодневной суете, хотя и не мелкой, не пустой, но все-таки суете, что он из совершенно самодостаточного человека со своим неповторимым, особенным внутренним миром превращается в некую функцию, очень важную функцию, значимую и для собственной семьи, и для города, и даже в какой-то степени для страны, но тем не менее...

Тем не менее лучшими часами для Андрея Ильича были те, что он проводил в гостях у Журковского или в Институте.