Всего - 1077 (человек)

Кроме того, немедленному изъятию подлежит уголовно-преступный элемент в количестве 230 человек.

3. С 22.06. учащенный прием и инструктаж всей агентурно-осведомительной сети, направив ее на:

а) вскрытие к/р подполья и деятельности иностранных разведок;

б) выявление анстисоветской и уголовнопреступной деятельности к/р элементов, авторов к/р листовок и лиц, проявляющих пораженческие и повстанческие настроения;

в) выявление и изъятие незаконно хранящегося у населения оружия, боеприпасов, взрывчатых и отравляющих веществ;

г) освещение политических настроений среди населения.

...> В тех случаях, где агентурно-осведомительная сеть по количеству и качеству не отвечает требованиям, произвести дополнительные вербовки квалифицированной агентуры".

В общем, все как в тридцать седьмом:

шпионов и диверсантов - полно, про них знают, но почему-то арестовывают только сейчас.

И пошло, и поехало.

Всех немцев - немедленно на учет. А

что делать с целой республикой - автономной республикой немцев Поволжья, приютившейся возле Саратова? Кого надо (а кого - надо?) - немедленно расстрелять, а вообще республику сей же час упразднить, а немецкое население оной - сослать. За Урал. В трудармию. Так и сделали.

А еще извлекли из лагерей тех немцев-коммунистов и антифашистов, кого в тридцать седьмом не дострелили - и дострелили. Так, из Унженского лагеря НКВД срочно этапировали в Москву полумертвого члена ЦК КПГ и члена Исполкома Коминтерна Гуго Эберлейна, отбывавшего там пятнадцатилетний срок, тут же оформили дело на доследование,приговорили к расстрелу и, ясное дело, расстреляли.

То же и с уцелевшими в лагерях финнами.

А уж про латышей и говорить нечего - этих, как и в тридцать седьмом, летом сорок первого расстреливали пачками.

Но "зачистка" Москвы в самые первые дни войны - это были только цветочки.

Суд скорый и неправый

Третьего июля совершенно неожиданно для всех по радио выступил Сталин.

Оклемавшись после первого испуга (могли ведь и сместить его, приехав к нему на дачу, члены Политбюро и военные, да разве достало бы у них, трусов, всего лишь за три года до этого бросивших под нож своих товарищей по партии, Гражданской войне да и просто, как теперь принято говорить, по жизни, смелости сделать это?), вождь назвал слушающих его "братьями и сестрами" и указал, что теперь надо делать, чтобы победить врага.

"Братья и сестры", большинство из которых так и не могло осмыслить, почему из сводок Совинформбюро нельзя было понять, что происходит на фронте, опять, в который уж раз, вождю поверили.

Во все поверили - и в то, что на оставляемой врагу территории нужно уничтожить и истребить все, что можно уничтожить и истребить: заводы и фабрики - взорвать, хлеб - сжечь, скот - порезать. Ну а то, что миллионы "братьев и сестер" при этом будут брошены на произвол судьбы и обречены на вымирание, это Большого брата не интересовало. И долгие еще десятилетия после этого всяк советский человек, заполняя анкету по учету кадров, должен был непременно ответить на вопрос, а не жил ли он или, может быть, его родственники на оккупированной территории. А коли жил - те, кто постарше, знают, что из этого следовало...

И буквально на следующий день снова заработала приостановившаяся машина сталинских репрессий. Застоявшиеся было без дела (года полтора, почитай, смертных приговоров было - кот наплакал) палачи-юристы оживились. За три июльских дня сорок первого в одной только Москве Военная коллегия Верховного суда СССР, Особое совещание при наркоме внутренних дел СССР, военный трибунал Московского военного округа, трибунал Внутренних войск НКВД и специальное присутствие Мосгорсуда приговорили к смертной казни более тысячи заключенных московских тюрем. Никак не менее десяти тысяч было в срочном порядке приговорено к длительным срокам заключения и этапировано в лагеря Сибири и Дальнего Востока. И это только в Москве. Сколько же их было по всей стране сказать невозможно.

Из Темниковского исправительно-трудового лагеря были привезены в Москву жены объявленных в 1937 году врагами народа известных военачальников - Блюма Савельевна Авербух-Гамарник, Нина Евгеньевна Тухачевская-Аронштам, Нина Владимировна Уборевич и Екатерина Михайловна Корк. Уже в начале июля 1941 года они были приговорены к смертной казни и расстреляны.

Наркомат путей сообщения СССР, где дважды в 1937-1938 годах было расстреляно все (за исключением, разумеется, наркома Лазаря Кагановича) руководство, в 1939-м снова был "почищен", и арестованные тогда путейцы во главе с заместителем наркома Сергеем Торопченовым были расстреляны в июле 1941-го. Я пытался определить, сколько же времени приходилось на рассмотрение в судебном заседании дела каждого из приговоренных к смертной казни. В 1937-м были случаи вынесения таких приговоров Военной коллегией в течение... пяти минут, а в 1938-м Генерального секретаря ЦК ВЛКСМ Александра Косарева судили аж целых двадцать пять минут. Теперь и этих пяти минут не выходило. Оставалось предположить, что никаких судебных заседаний не было вовсе, и смертные приговоры выносили заочно, по спискам.

Кого только не было в этих списках - и люди, совершенно никому не известные, и те, кто занимал достаточно высокие должности. Вот "навскидку", что называется, выбранные фамилии растрелянных в Москве жарким летом сорок первого года.

Это генерал армии Д. Г Павлов, командующий Западным фронтом, и вместе с ним генерал-майоры Климовских В. Е., Коробков А. А. и Григорьев А. Т.
– это они, оказывается, были виноваты в страшном поражении Красной армии в первые дни войны. В июле их судили и расстреляли в день вынесения приговора. Дело арестованного вместе с ними командующего артиллерией Западного фронта генерал-лейтенанта Н. А, Клича было почему-то выделено в отдельное производство, но и он тоже был расстрелян, правда, уже осенью.