– Это потому, что ты обычно несешь полный бред, который опасен для психики!

– Слив не засчитан!

– Э-э-эй! – недовольно позвал Влайд. – Это все, конечно, очень мило, но может вы все-таки сначала вытащите нас отсюда?!

– Мда, наверное, ты прав, – опомнившись, кивнула я. – Значит так, подождите еще немного, у нас есть план. Правда есть! Честно!

Недовольно покосившись друг на друга, Мила и Влайд обреченно опустились на грязный пол камеры. Ну а мы с Женей, дабы не бросать слов на ветер, направились к ранее замеченным стражникам, отвечавшим за этот сектор.

Сейчас, собственно, начиналась самая опасная часть плана, на которой вероятность быть пойманными была такой же высокой, как и у гламурного попсового мальчика, который, размахивая новым смартфоном, решил незаметно пройтись мимо толпы гопников.

Из того, что нам рассказали повара, мы знали, что у стражи отдельная столовая, и еду с рук поваров, готовящих для заключенных, они взять побрезгуют, что, в общем, было вполне понятно. Следовательно, подсыпать им чего-нибудь и накормить кашкой со снотворным или проносным не выйдет в любом случае. Но была одна вещь, которую с рук «черных воротничков» эти люди все-таки взяли бы, а именно – старая-добрая взятка.

Коррупция в этом мире носила довольно специфический характер: с одной стороны, до материальных ценностей все были охочи. С другой – никто ни за какие деньги не стал бы пособничать в делах против женщины, у которой грудь больше. И хоть влияние тени на этот мир уже закончилось, кое-какие культурные устои все еще должны некоторое время действовать. Потому, решив совместить первое со вторым в надежде подогреть интерес стражи, мы подошли к двум здоровым раскормившимся охранникам с выражением лиц индивидуумов, не обремененных интеллектом.

– День добрый, начальники, – простовато проговорил Женя. Поскольку я, обмотавшись скрывавшими грудь ватниками, изображала похожего на поросенка мужичка, основная часть переговоров лежала на Жене, чтобы голос случайно не выдал мой пол.

– Чего тебе? – брезгливо бросил стражник.

– У нас это… просьба есть, – пробормотал мой ненаглядный, успешно изображая идиота.

И как бы невзначай высунул из кармана руку, в которой лежало несколько монет.

– Что еще за просьба? – бросил стражник, косясь на монеты, как кот на сало, лежащее за спиной хозяина.

– Да ерунда, начальник! – улыбнулся Женя с выражением лица приветливого дауна. – Тут в одной камере сидит девка – плоская, как стиральная доска. И когда мы передали ей миску с пайком, эта дуреха начала кричать, что правитель Лила – тупая корова с мерзким выменем, а сама она – идеал красоты, потому что ее грудь в ладошке помещается. Вот мы и хотим с ней поближе пообщаться… только так, чтоб никто не видел.

– Ну да, дело-то благое, государственное, – кивнул охранник, жестом давая понять, что его рука ждет монеток. Одна половина денег немедленно была передана первому охраннику, а другая – второму, и мужчина, переглянувшись с напарником, уронил связку ключей.

– Что это звякнуло? – пробурчал охранник, обращаясь ко мне. – Посмотри!

Не теряя времени, я неуклюже нагнулась и, взяв ключи, запихнула их в рукав.

– Ничего не вижу тут, начальник, – пробурчала я хриплым голосом.

– Ну тогда валите дальше работайте! – приказал стражник, и мы, более не медля, поклонились и направились обратно в нужный коридор.

– А вот и мы! – сообщил Женя, помахав рукой в окошко камеры.

Звук ключа, поворачивающегося в замке, подействовал на Милу и Влайда, как два десятка лучезарных архангелов, лично спустившихся с небес, дабы спеть во время мессы в захолустной церквушке. Воодушевленно подскочив, эльфы смотрели в окошко полными детской радости глазами, пока дверь наконец не отворилась с легким, но крайне противным скрипом.

– Так, Мила, прямо сейчас прокричи: «А-а-а-а!! Помогите! Убивают!!», – первым делом скомандовала я, быстро ворвавшись в камеру.

– Но зачем?..

– Просто прокричи!

Мила прокричала. А я, пнув хилую койку, крикнула что-то в духе «так тебе и надо».

– А теперь лезьте в кастрюлю! – скомандовала я, открывая крышку. В самой кастрюлище мутной жижи, называемой кашей, оставалось еще порядком. Потому я, мало беспокоясь о голодных заключенных, вылила ее на пол тюремной камеры. Да, нехорошо выбрасывать еду, но я приглушила свои моральные терзания тем, что это в любом случае было бы небезопасно есть.

Покосившись на нас крайне злобно, Мила с Влайдом страдальчески всхлипнули и полезли в кастрюлю.

– Эй, постойте! – внезапно послышалось со стороны камеры напротив. Развернувшись, мы увидели чумазую мордашку, выглядывавшую в окошко. Трех секунд нам вполне хватило, чтобы понять, как все плохо. – Заберите и меня отсюда!

Тут нам стало не до шуток: с одной стороны, заниматься благотворительностью в виде организации массовых побегов никоим образом не входило в наши планы. А вот с другой… последнее, что нам было нужно – так это шумиха, которую гипотетически могла бы поднять эта особа в случае отказа.