Была даже идея «набросить» о несметных россыпях злата-серебра на Сахалине, но, по зрелому размышлению — отказался. Зато исследовательская партия, нашедшая на севере острова нефть (ну так знал куда направить) была поощрена внеочередными воинскими званиями. Подполковник Румянцев, командир первого Амурского батальона был удивлён и обрадован, повстречав в станице Константиновской великого князя.

— Ваше высочество, как хорошо, что удалось вас встретить.

— Я тоже очень рад, Владимир Фёдорович (имя отчество прежде совершенно незнакомого мне офицера запомнил, когда изучал списки личного состава, присланные фельдъегерской почтой).

Видно, что Румянцев слегка ошалел, ищет служака объяснение, откуда его скромная персона известна Константину. Чёрт, надо как-то подыграть.

— Мне докладывали, господин подполковник, что ваш батальон отшагал образцово (ещё бы — первыми пришли, всяко есть за что похвалить) хотя и прочие молодцы, но ваши то — просто орлы! Чудо богатыри!

— Будете смеяться, ваше высочество, но причина не только в этом.

— Пройдёмте в мою скромную обитель, господин подполковник, там и расскажете. А через два часа офицеров жду в гарнизонной зале вот то двухэтажное здание со штандартом (да немало успели отстроить молодцы финляндцы, быть Скурихину из поручиков гвардии капитаном).

Рассказ Румянцева действительно повеселил. До Томска его батальон телепался ничем не выделяясь из прочих. Те же поломки телег в обозе, сдерживающие скорость движения, то же количество заболевших солдат, что и у остальных. Но именно в Томске, на недельной передышке прапорщик Фомин, худой и невзрачный малый лет двадцати трёх «запал» на дочку местного купчины. Та ответила взаимностью — страсть прям как в романах. Кинулись в ноги родителю, повинились в грехе. Прапор и рад жениться, но одобрить должен командир. А Румянцев и есть командир отдельного батальона, вершитель судеб, царь и бог…

В общем, благословил Владимир Фёдорович на брак своего офицера, а благодарный родитель невесты оказался известным перегонщиком чайных обозов, весь тракт знал как свои пять пальцев. II помог отладить телеги в батальоне и лошадок своих два десятка выделил (дочери приданое, а та всё одно едет с мужем на Амур, к месту так сказать службы).

— Вот с Томска и пошёл мой батальон быстрее прочих, тестюшка Фомина нас проводил до Иркутска, так рад был, так рад.

— Что, такая страшная невеста?

— Нет, что вы, ваше высочество, вполне даже хороша. Только высоченная и вся такая, — подполковник руками обрисовал пышные параметры госпожи Фоминой, — и ко всему прочему, старшая и з четырёх сестёр.

— Гм, однако. Ну что ж, как говорил один человек — «завидовать будем прапорщику Фомину»…

— Ваше высочество, моему батальону предписана дислокация в Николаевске-на-Амуре, но случись драка с китайцами — это же глубокий тыл, нельзя ли разместить на более ответственном участке.

— Рад, что не ошибся в вас, Владимир Фёдорович. Вы на пару недель опережаете ещё два батальона.

— Да, поспешили, оторвались, знали — каждый день дорог. Мало ли.

— Так вот, один из тех батальонов встанет здесь в Константинове кой, другой рядышком по Амуру, в полусотне вёрст. А вам топать предстоит прямиком до Владивостока.

— Любопытно будет взглянуть на новый порт России.

— Вот и полюбуетесь, красоты там действительно, зачаровывающие, но надо ещё отстоять эту землю как российскую. Весьма вовремя вы подоспели, господин подполковник. Ой как вовремя!

Тщательно проинструктировав подполковника Румянцева, на которого получилось «навесить» прохождение во Владивосток огромного обоза, я налегке, с тремя десятками охраны, верхами, по хорошо знакомому маршруту, рванул на переговоры с китаёзами.

А подполковнику предстояло «пробить» дорогу до вполне приличного, проходимого состояния. Никогда ещё тысяча человек и полторы сотни повозок единовременно от Константиновской до Владивостока не перемешались. Грех такой шанс не использовать. И даже более позднее прибытие батальона на место постоянной дислокации не играет особой роли — выдержит и без них город-порт, выстоит. Тем более каких-то приготовлений к набегу банд хунхузов наши следопыты-разведчики не наблюдали. С десяток гольдов работали кто проводниками в команде прапорщика Поскрёбышева, кто осведомителями, рассказывая всё о маньчжурских «лесных братьях». Прохор Поскрёбышев, отрабатывал офицерский чин «по полной». Серебро и золото, конфискованное у бандитов и полагающееся его команде лазутчиков, тратил на личный состав и на «подпитку» дружественных аборигенов. Всего в этом «таёжном спецназе» насчитывалось 56 штыков и я вывел его в непосредственное подчинение себе как наместнику. Ну а когда, даст Бог, поеду в Америку, передам разведчиков заместителю наместника по воинской части, — отец обещал прислать двух обстрелянных полковников, героев Кавказа, чтоб уже здесь, на Дальнем Востоке вручить им генеральские эполеты и «перенастроить» с диких горцев на коварных маньчжур.

К превеликому сожалению в чванно-чиновном Петербурге — Приамурье и Приморье даже в сравнении с Кавказом считаются ссылкой. Сгонять туда — обратно с цесаревичем, «засветиться» перед наследником престола это одно. А переехать на жительство, семью перевести в дикие места на самом краешке России, лишиться возможности «вращаться в обществе», — да кто ж из «сливок» из «элиты» на такое способен. Хорошо, государь-император оказал поддержку, правда, по большей части моральную — разрешил в перспективе, по мере «заполнения людьми» дальневосточных территорий открывать учебные заведения. И, главное — «Офицерскую школу при Амурском корпусе». Плевать, что этой школы «выпускникам» светит максимум чин штабс-капитана, вон по Прохор Сергеевичу Поскрёбышеву посмотрите — рвёт и мечет парень. Как же — БЛАГОРОДИЕ! Пусть и прапорщик для начала.