— Да, с ней все хорошо. Мы... поссорились, думаю.

Мои брови поднялись.

— Поссорились?

— Не подрались.

— Конечно, нет, но о чем ты говоришь?

Она тяжело вздыхает, и ее плечи опускаются.

— Все это началось, когда я забирала ее. Я стояла там с остальными. Ну, знаешь, с

родителями. Я приехала рано, так что ждала, пока все закончится. Все дети стояли в кругу

и разговаривали, а мы просто стояли рядом. Все друг друга знали. Но одна девочка

подошла ко мне и начала говорить по-испански. И я не совсем поняла. Я имею в виду, ухватила суть, но сказала ей, что я не очень хорошо говорю по-испански, что еще учусь.

Она спросила, почему я была там. После этого она заговорила по-английски. Я ответила, что приехала за Хлоей Энн.

Она тяжело вздохнула, и мое сердце уже болит, потому что я знаю, куда Вера

клонит.

— И девочка говорит: о, интересно. И я знаю, что она пытается представить себе, что у не говорящей по-испански женщины, такой, как я, ребенок делает в этом лагере, так

что я сказала ей, что это не мой ребенок. И даже после этого все было отлично, ребенок

просто кивнул в понимании и так далее. Но потом эта ебаная сука, которая как бы, блядь, слушала все, о чем мы говорили, подошла со своей сумкой Balenciaga и в лабутенах, со

своим выдроченным йогой телом, и начала быстро что-то говорить на испанском девочке, которая после посмотрела на меня так, как будто я, блядь, белый мусор.

— Мне жаль, — наконец говорю я, но Вера не останавливается.

— И, думаю, все могло бы быть отлично. Я имею в виду, можно только

представить, что говорит эта женщина, но я могу изобразить глухую и сохранить лицо.

Так что я стою там с этой застывшей улыбкой на лице. Потом детей отпустили, и Хлоя

Энн подходит как раз в тот момент, когда эта тетка продолжает выливать все это мерзкое

вранье. Я думала, что это выветрится из ее головы, но не выветрилось, потому что когда

позже мы были в машине, и Хлоя Энн... Она поворачивается ко мне и говорит что-то типа

«почему ты пытаешься стать моей мамой» или «ты мне не мама» и...

Из глаза Веры скатывается слеза, но когда я потянулся, чтобы стереть ее, то она

подняла руку, останавливая меня.

— И я пыталась сказать Хлое, что я не мама, но я ее и папин друг. Но мой

испанский, я не уверена, что она поняла. А затем она начала плакать, говоря, что хочет

свою маму и папу и что она ненавидит меня.

— Ох, Вера. Эстрелла, – говорю я ей.

— Но это еще не все.

— Нет? Что еще могло случиться?

— Я так плохо себя чувствовала из-за всего этого, что по пути домой остановилась

возле лавки с мороженым и сказала Хлое Энн, что она может выбрать себе, что пожелает.

Это не остановило ее слезы, но она пошла со мной в лавку, и я купила ей мятное с

шоколадной стружкой, а потом... — она останавливается, чтобы вытереть глаза. — Потом, когда мы уходили, появился этот ублюдок и начал нас фотографировать. Хлоя Энн

разрыдалась сильнее и я показала парню средний палец, просто, блядь, наорав на него, чтобы убирался.

— Хорошо, — говорю я ей, положив руку на ее голое колено и сжимая его. – Я рад, что ты так поступила.

— Да, но теперь это появится в газетах.

Я пожимаю плечами, делая вид, что это не имеет значения. Не хочу усиливать

комплекс вины Веры.

— Может быть, да, а, может, и нет. Означает ли это, что они следили за тобой?

— Не знаю, — она говорит нерешительно. — Это была твоя машина, возможно, они знают, что искать.

— Фотограф ничего тебе не сказал?

Она покачала головой.

— Нет, он только сделал фото. Когда я начала кричать, он съебался, как я его и

просила. Но все равно мне кажется, что это травмировало Хлою.

— Она в порядке, Вера. Она в квартире смотрит мультфильмы. Она рассказала мне, что сегодня в лагере была козочкой. Это все, что задержалось в ее голове.

— Она ненавидит меня, — Вера выплевывает слова, признавая поражение.

— Нет, нет, нет, — отвечаю я и беру прекрасное лицо Веры в руки. — Она не

ненавидит тебя. Она – моя дочь, а ты моя любимая, и между вами только любовь. Она

просто маленькая и все. Хлоя Энн в порядке. Я должен беспокоиться только о той

женщине в лагере. Я поговорю с ними, не переживай из-за этого.

Вера зажмуривает глаза.

— Матео, пожалуйста, — говорит она с болью в голосе, — не пытайся решить еще

одну проблему. Просто отпусти их. Позволь этим сукам говорить то, что они хотят.

— Есть разница между говорить то, что они хотят, и говорить это в присутствии