Открываю глаза. И столбенею от ужаса. Вижу в зеркале перепачканное искаженное болью лицо. Ошалело опускаю глаза и разеваю рот в немом крике. Последнее, что помню – кафель, залитый кровью…

Моей кровью.

Глава 5

В который раз убеждаюсь, что не стоит делать людям добра, тогда точно не получишь от них зла. И вот это маленькая неблагодарная девчонка тому подтверждение. Конечно же, умом понимаю, что у нее горе большое, но сердце даже не на миг не дернулось, когда узнал, что произошло с ней. Уже давно понял, что судьба подкидывает нам только те испытания, с которыми мы можем справиться, значит и она справится, а если нет, то на все воля Божья – так любит говорить мой старик, и я с этим полностью согласен.

В моей юридической практике были куда более трагичные ситуации, которые действительно переворачивали и ломали человеческие судьбы, и смерть близких и родных были на вершине айсберга. Куда хуже, когда предают и обманываю эти самые родные, когда лишают не только материального блага, но и физического здоровья.

Чуть нагибаюсь вперед и смотрю на окна восьмого этажа. Темно. Неужели еще не дошла? Твою мать. Нужно было довести дело до конца, а не психовать. Устал, конечно – с кем не бывает, зато сейчас не пришлось бы заниматься такой херней, как высчитыванием, на каком этаже находится квартира Дарьи и куда выходят окна ее комнат. Элина уже оборвала телефон. Снова гляжу на окна. Света нет. Может быть, ошибся? Нет, это исключено. Вспоминаю расположение квартир на первом этаже и сопоставляю номера этажами выше – я неоднократно был в домах такого типа, так что ошибки быть не может. В машине заметно похолодало, и я завожу мотор. Достаю телефон, откидываюсь на спинку кресла. Провожу по темному экрану пальцем, и сразу высвечивается оповещение о двадцати пропущенных звонках. Твою мать, Энни не простит мне этого. Мучительно выдыхаю и набираю ее номер. Успел пройти только один гудок, и е жена взяла трубку.

– Дани, так никто не делает, – низкий голос Элины прокатывается по мне, словно разряд тока.

– Котенок, прости, непредвиденные обстоятельства, с меня моей девочке подарок за опоздание, – сразу вношу коррективы в наш дальнейший разговор. Не люблю, когда женщины капризничают и истерят, даже если на это есть повод, даже если это косяк с твоей стороны, лучше сразу заткнуть образовавшуюся дыру таким кляпом, который трудно вытащить.

– Я тебя прощу, если скажешь, что уже поднимаешься по ступенькам.

Представляю лицо Энни с надутыми губками, и невольно улыбаюсь.

– Через десять минут буду, котенок, – отвечаю, а сам поглядываю на окна, которые до сих пор остаются темными.

– Даня, десять минут прибавить уже к прошедшим двум часам, это просто издевательство надо мной, – вскрикивает жена.

– Подарок выберешь ты, о'кей? – иду ва-банк.

– Жду, Даня ровно десять минут, а потом мы с девочками вызываем такси и уезжаем – будешь искать меня по всему Питеру, трубку специально брать не буду. Целую, – и отключается.

Усмехаюсь и кидаю мобилу на пассажирское сиденье.

В груди кольнуло нехорошее предчувствие, когда взгляд зацепился за цифры на приборной панели – прошло уже двадцать минут. Неужели что-то произошло? Черт, почему сразу не уехал? Зачем остался? И подвожу жену в такой ответственный день. Первое серьезное выступление на сцене большого театра. Она готовилась к нему, а я мало того пропустил, так еще и не вовремя за ней приеду. Черт, ну давай же уже включай этот гребаный свет. Я гипнотизирую окна, не отрываясь.

– Да! – хлопнул в ладоши в тот момент, когда загорелись окна именно той квартиры, на которую подумал, – отлично, все выдохни, Данил. Тебя ждет твоя жена и твоя жизнь, а у этой девочки есть родственники, и они ей помогут.

Надавил на газ и с юзом тронулся с места.

Ехал быстро, так как будто за мной гнались черти из преисподней. Хорошо, что в это время на дорогах мало машин. Да сегодня в принципе все пошло не как я задумывал. Уже с утра все перевернулось каламбуром. Двухчасовое судебное заседание в итоге перенесли, и мне и пришлось убеждать клиентов, что дело не проиграно, как они себе надумали, а ушло на до рассмотрение из-за появившихся новых улик и доказательств, и что это никак не снимет вину с ответчика. Пожилая пара, дела которой я веду, явно осталась недовольна, но мое красноречие все же помогло, и разъехались мы с ними в более-менее позитивном настроении. Но они и не догадываются, какие сложности отложенное заседание внесет в мою работу. Мне вновь придется шерстить все бумаги, чтобы понять, откуда что взялось и как эта информация прошла мимо меня. Видимо, родственники пенсионеров раскопали какие-то справки или подкупили врачей, чтобы взять над стариками опекунство и прикарманить их немалое богатство себе, и конечно же они прибегнут к ухищрениям.

На глаза попадается ночной павильон с цветами. Точно. Бью по тормозам и, проехав несколько десятков метров вперед, вылезаю из машины и иду за цветами. Надеюсь, это смягчит сердце моей красавицы…

Подъезжаю к центральному входу в театр, заплатив охраннику на въезде пару зеленых купюр. Элина стоит вместе с двумя девочками на ступеньках, кутаясь в короткую шубку. Ее длинные белокурые локоны, закрученные в крупную спираль, треплет ветер, и она, чтобы хоть как то защититься, прикрывает затянутыми в прозрачные длинные перчатки ладонями лицо, а второй рукой придерживает ворот норковой шубки. Блестящее платье переливается в свете уличных фонарей и играет яркими бликами, отражая мягкий желтоватый свет, на ногах совсем не по погоде туфли на неимоверно высокой шпильке. В голове тут же рисуется противоположный образ девушки, которую пришлось подвезти. И как я мог повестись на эту бедную овечку? Твою мать.

Выхожу из машины, достаю огромный букет лилий – все, как любит моя девочка, и иду прямиком к ней, переступая через ступеньку.

Элина стоит прямо и смотрит в противоположную сторону, делает так специально, не обращая на меня никакого внимания. Ну что ж, заслужил.

– Привет, Данил! – в один голос здороваются ее подружки, а она сама словно Снежная Королева, морозится и руками себя за плечи обхватывает, будто закрывается, отгораживается от меня.

– О, какой красивый букет, Энни, ты посмотри, – Марина трогает ее за локоть, но та дергается и отступает на полшажка.