Шрифт:
* * *
На вдохе
Новосибирск
1958–1974
Ноктюрн. Окно
В горах
Охота
В. Горбенко
На шелковом пути
Рабочее утро
Колдовство
«Набраться силы в роще б –…»
Среди Евразии
Г. Прашкевичу
Электрическим потокомиз осенней темнотысхвачены дождя косыеструи, да стволы босые,да прибитые цветы. Это я за кромкой светаздесь, в саду, а за окном,за невянущей геранью,не готовая к свиданью,ты в халатике цветном. Это губы мои бредяткаплей с мокрого куста,но сомкнулись занавески,и настигли ливня плескислух, и высохли уста.
С чистой музыкой сверьв звёздных высях светание –этих грифельных сферна глазах выцветание. Над пустотами свет,просквозив, задеваетгребни гор, и хребетза хребтом оживает. Но слепящий раструбсолнца в зыбкости рани –за уступом уступ –обнажает их грании не глянет туда,где во мраке ребристомнеизбежна водав прыжке серебристом.
Закат жар-птицей по волнамрассыпал перья пламени,но постепенно полинял,и небосвод стал правильней. Я жадно ждал: взметнётся дичь –по небу точек россыпь,хотел я дробью дичь настичь,схватить и в лодку бросить. И ствол меж чёрных камышейкосился чёрным козырем,и вот отчётливой мишеньнад тёмным стала озером. Я не сорвал, нажав курок,урок естествознания,и шлёпал борт, и был гребоккуда весомей знамени. Валялось на корме ружьёбез улетевшей дичи,азарт лишь, схваченный живьём,был подлинной добычей.
Среди равниныторчат упрямоорлы на руинахдворца или храма. Палящий полдень,полынь да пыль,ленивому подданветру ковыль. Варан разъярён –ворохнулся бархан,звон-позвон-перезвон –идёт караван. Несут купцыбород ножи,усов ножницы. Впереди – миражи,и грезится отдыхна верблюжьих мордах,на горбах же – скопцыи наложницы. Э, эмир нашёл,что менять на шёлк! Плыла пиала луны,сочилась кумысом степь,и мучились валуны,оставленные толстеть. Причудливых теней провал –очерчивался привал. Немела монета луны,но тысячезвонна степьи тени иные вольныразбойничье просвистеть. Косились купцы на луну,ощупывая мошну. Бледнеет лицо луны –булатом сболтнула степь,в тени меж тюков пластуны,сладка степная постель –полынь, аромат, дурман… Проспал даже смерть караван.
Зимний рассвет –это светнедоспелый,хрусткий и белый. Это обочин огромностьв сугробахи озабоченностьмашин снегоуборочных. Это деревьев нескромностьв морозных оборочкахтам, за фигурами в робах,в пальто на ватинеи в шубах. Это яблок бесшумныхподобием – иней,выдыхаемый густо. Это воздух, набухший до хруста. Это я в эту облачность долювношу:и дышу,и глаголю!
О, зори озёрьи –рыбьи отплески! А во лазориглыбы-облаки. Око опрокиньна берегинь:ой, озоровать –во озеро звать! К берегу греби,бери грибы. Росу вороши,грозу ворожи. Дождаться дождецу,политься по лицу –заберётся бусымк берёзам босым. Просьба вымолвлена –проса ль вымолено? На озёрную гладьлетят зёрна, глядь! То ж скупойдождь слепой. Солнце вьётся,лучится, как луковица! Тсс!.. Зовётся,кричится, аукается… Напрягают пичугисвязки,и сбегают испугив сказки!
Набраться силы в роще б –там корень или ветвь,живущие наощупь,меня сильнее ведь,безмысленной (не глупой)там жизни кутерьма. Моя ж любовь к безлюбой –беспомощность сама. Меж холодом и светоммембрана деревцав неведенье продета,а я же без концаи сердцем беспокоен,и совестностью слаб. В соведенье такоетрава не забрела б:ей на земле хватаетсоседства – и чуждавзаимность чувств пустая,в которой мне нужда. Спешу до наступленьяпотёмок в угол свойк отваге осмысленьяповинности живой.
Вам привезут невзрачный каменьи скажут, сдерживая пыл,что камнем тем прапапа Каинпрапапу Авеля убил. Вам привезут коробку с прахомиз фараоновых гробници скажут с хохотком и страхом,что пылу древних нет границ. Не позавидуйте счастливцами гляньте под ноги себе:приют здесь вечный стольким лицам,пылившим в мировой судьбе!