Я нашёл у души изнанку –извожу на карандаши:зачиню-ка, дай, спозаранку,этот аспидный стержень души. Дай-ка, думаю, тонкий росчерки пущу с его острия,как те инеи в утренних рощах –дел серебряных мастера! – Но, душа, ты ножа жесточе,раз в зазубринах все ножи,абразивом каким заточишь,остриё, чтоб вписаться в жизнь! Я не знаю, как богомазуудаётся писать образа. Мне же сердце – сродни алмазупроцарапывает слеза. Наконец-то, я праздную – плачу,просто плачу, легко, ни о чём,и во всём ощущаю удачу,будто б не был иному учён.1969
«Вдруг значение слова…»
«Молчи, скрывайся и таи…»
Ф. Тютчев
Вдруг значение словазабыл и молчу. И толковый словарьоткрывать не хочу. Словно камни, словатам сложились в столбцы –не вздохнут, не всплакнут,не вскричат мертвецы. Как живых-то моихмне б суметь уберечь? Каменеет и в строчкахизустная речь. Моя тяга к словамслабнет день ото дня,и неназванный мирокружает меня. Золотые устамне душа разомкнёт –то ли звук прозвучит,то ли свет промелькнёт… Бесконечный квадратне имеет углов,совершенная речьговорится без слов.1970
Древо
Зелёный лист на плоти садаот благодати дождевойи от напасти шелкопрядадрожал на ниточке живой. Питая почку для побега,он незаметно пожелтели неживой ещё до снегаоднажды утром отлетел. Так дерева, себя очистивдля изобилия живых,исправно летописи листьевзапрячут в кольцах годовых. Соображения резонныза чередою зим и лет,что в зрелых очертаньях кронызаметных изменений нет. Едва ж под лиственной державойвнедрится в кольца слабина,как рухнет с памятью трухлявойтысячелетняя страна.1970
«Вот антиквар теней – тот, кем сообщены…»
Вот антиквар теней – тот, кем сообщенысомненья давних лиц, привыкшие пылится,кому всего ценней помарки тишины,что в чистоту страниц несут страстей крупицы. Без устали готов ему я собиратьпоскрипыванье трав и таянье улиток,и так – до холодов, и на конце пераслова точащий сплав – мгновений лета слиток. Картинку набросать цикадкам в унисон,покуда не тускла – там ветер излистает:зияют небеса среди осенних крон. Со стороны – тоска на синем золотая,где каждый листик – прах, и медлит соскользнутьв круговорот смертей, и тянет жизни дозу. Я ж, отметая страх за плоть свою и суть,в то, что и слов пустей, лечу – в метаморфозу.1970
В горах опять
Внимающий взгляд мой рассеянсреди живописных картинв сиреневых дымках расселин,изрезавших склоны хребтин. А выше, в каком-нибудь метреот пламенно-белых высот,в итоге студёных поветрийготовится снежный поход. С джайлоо в долину кочевникпо тропам отару повёлвдоль белой воды, где в арчевникшиповник цветущий забрёл. Обилие выспевших ягодещё не осыпав на склон,безумец – он дважды уж за годцветением белым пленён! На каменных осыпях выжив,он снежные искры зажёг –как будто богине свой вызовбросает влюблённый божок! Как будто и не был исколотшипами своими ж, когдакрутящий терзал его холоди жгла ледяная вода! И вновь, расширяя границывладений зимы на хребтах,найдут облаков вереницыбезумный шиповник – в цветах! Ну, что ж! Поглядел – и довольно:я душу мою усладил,с тем будто, чтоб стало мне больно, –сегодня сюда приходил.
Мнемография
Пусть иней выбелил тропинкидо безупречной чистоты,пусть одинокие травинкитам, сям до звонкости пусты,но их не всякий обнаружит, и дальше десяти шаговвсе частокол стволов закружит,сведёт в укромину логов,
