Шрифт:
Тихон взял листок:
– Помолюсь.
Деньги у мужика были в тряпочке.
– Оставь это себе, – сказал Тихон. – Купи детям гостинец…
Яков увел гостя в трапезную.
«У нас в Тамбовской губернии, да, кажется, и в Рязани вспыхнуло восстание крестьян против большевиков, – писал иеромонах Исайя. – В Шацком и в Моршанском уездах идет бой крестьян с красноармейцами. Около Тамбова тоже свергают власть большевиков. В газетах пишут, якобы чехословаки и белогвардейцы силой заставляют крестьян выступать против советской власти. Это неправда, крестьяне сами организовываются и вооружаются, кто вилами, кто дубиной. И с таким вооружением выступают против ружей и пулеметов. Крестьяне теперь имеют правильно организованные отряды из бывших солдат. В Шацке и Моршанске разгромили большевиков и забрали артиллерию, пулеметы и склады со снарядами. И теперь идет в нашей местности правильный бой. Я на зиму хотел пробраться в Вышинскую пустынь и 24 октября вышел было из дому. Не доходя Вышинской пустыни верст пятьдесят, пришлось вернуться обратно по случаю сражения крестьян с красноармейцами…»
Тихон отложил письмо и бережно разгладил листок с именами крестьян, с надписью «За здравие».
Неслышно появился кот Цыган. Просиял зеленющими глазами, мяукнул: звал гулять.
– Пошли, – согласился Тихон.
Заглянул в трапезную. Гостя уже не было.
– Ушел, – сказал Яков Анисимович. – Съел все мигом, взял хлеба на дорогу и ушел. Говорит, я счастливейший человек – с патриархом говорил.
– Жалко, что ушел, – подосадовал Тихон, – мне порасспросить его хотелось.
Кот Цыган сидел уже у двери, разглядывая замок.
Яблоки в саду светились. Трава была зеленая, но сердце зябло, пророча снег.
На корточках перед клумбой желтых календул сидел Ваня. Детей из соседних домов пускали в сад. Все они были друзья патриарха.
– Здравствуйте, – сказал мальчик. – Эти желтенькие так пахнут хорошо!
– Сорви, возьми домой.
– Нет, пусть живут… Цветов совсем теперь мало. И птиц мало. Одни воробьи.
Тихон показал на рябины в дальнем углу сада:
– Видишь, сколько ягод? Зиму надо ждать холодную, но зато снегирями налюбуемся. Горькая рябина для снегирей лучшее угощенье.
– А я тоже рябину люблю, – сказал Ваня. – Сморщенную, подмороженную. Смотрите! Смотрите! Цыган тоже цветы нюхает.
– Он у нас аристократ.
Ваня достал из кармана два камня.
– Я во чего нашел! – Размахнулся, высек сноп искр. – Хороший кремень.
– Да, тебе повезло, – согласился патриарх, взял камни, ударил один о другой, но ничего не получилось.
– Вы по острому краю бейте. Сильней! – забеспокоился Ваня.
Святейший ударил по острому краю и словно бы вытряхнул медленно погасающую гирлянду пахнущих грозою искр.
– Чудесно!
Ваня, получив обратно камни, понюхал их.
– До лета долго, а я стукну камень о камень – и будто гроза, молния ударила.
– Ты большой хитрец! – порадовался Тихон, но мальчик вдруг потупился и спросил важное для себя:
– А скажите, за Ленина молиться можно о здравии? Он ведь безбожник…
– Молиться о здравии за всякого человека можно.
– Я молюсь, – сказал Ваня, – а Венька говорит: пусть они все сдохнут, красные. Такое желать грех…
– Грех, – согласился Тихон. – Красные такие же русские люди… Дай Бог, чтобы все мы стали одного цвета.
По дорожке быстро шли Яков Анисимович и кто-то еще.
– Я пойду, – сказал Ваня. – Если мне попадутся кремни, я вам принесу. – И вдруг протянул свои драгоценности. – Берите, уж очень хорошие!
– Спасибо! – сказал патриарх. – Эти пусть у тебя останутся. Зима долгая, а ведь ты любитель грозы.
– Еще какой! – Ваня счастливо улыбнулся и убежал.
– Князь! – узнал святейший в госте Григория Трубецкого.
– Благословите!
Патриарх благословил.
– Я уезжаю на юг. Там решается судьба России.
– Берегите себя.
– Ваше святейшество, дерзну испросить благословения для вождя Добровольческой армии!.. Тайна благословения будет соблюдена…
Тихон опустил голову, но сказал твердо:
– Я заявил правительству о невмешательстве Церкви в политику, о высоте архипастырского долга… Славословить любовь и благословлять братоубийство? Так нельзя, совесть будет больна… Я думаю, вы поймете меня, князь.
– Простите меня, святейший!
– Я постараюсь иначе помочь страдающему народу. А все эти тайны, заговоры… Правда, сказанная шепотом, – разновидность лжи.
У Тихона щемило сердце, когда он вспоминал службу в Знаменском монастыре в декабре 1917-го. Это были первые патриаршии службы. Они возрождали Россию. Все верили в это. Епископ Тобольский Гермоген, подавая просфору, стал называть имена поминальных – за кого вынуть частицу.
– Николай, Александра, Алексей, Ольга…
– Это за бывшего государя, за его семейство? – спросил Тихон.
– Да, – сказал Гермоген. – Я отвезу эти частицы в Тобольск.
Царь, не желавший в царстве патриарха, получил-таки Кровь и Тело Христовы, преобразившиеся из хлеба и вина Таинством, совершенным по молитве святейшего. Но это оказалось благословением на Голгофу.