Закончив приветствие, паренёк, повернувшись к лесу, скинул рубаху. Через правую руку и часть спины шёл безобразный красный рубец — след от удара плетью.

— Ничего, шрамы только украшают мужчин, — подумал Азер, — а мальчишке будет наука.

На песок полетели штаны. Паренёк повернулся.

— Баба, — прошептал пораженный Азер.

Девушка, с точёной фигуркой и нежной кожей, направилась к воде. Шрам смотрелся зловеще на белоснежной коже девушки. Грациозно ступая она вошла в реку и стала плавать на спине.

Терпение Азера было на исходе. Тихо поднырнув, он обхватил девушку своими цепкими мощными руками, не давая возможности двигаться. Девушка отчаянно сопротивлялась, но это ей не помогло. Ударив сильно по голове, что она потеряла сознание, Азер делал с ней, что хотел. Минутная прихоть прошла. Бросив бездыханную девушку на берегу, он поплыл обратно.

Реку постепенно заволакивал серо-чёрный туман. Тёмно-синие глаза укоризненно смотрели на него из тумана, вырастая до огромных размеров, поглощая его.

Голод мучил его уже несколько дней. Ему вспоминались званные маменькины вечера, с изысканными яствами.

Тёплая волна воспоминаний накатилась на душу. Но маменьки теперь уж нет: она не смогла пережить гибель старшего сына-офицера и мужа — генерала царской армии во время октябрьских событий в Петрограде. Алексей остался один из всей большой семьи Александровых. Одни эмигрировали за границу, других расстреляли большевики, третьи пошли служить в Смольный, предав свои убеждения и семью.

Он возвращался в Крым. Сменив свою офицерскую одежду на простой затрапезный костюм, отпустив бороду, он из красавца- офицера, превратился в чучело. Избежать мобилизации во все встречающиеся армии и группировки ему помогла изображаемая глухота, к тому же он сильно хромал. Алексей шёл к своей любимой Аджме, не зная, остались ли она и её семья живы после массовых терроров против турков в Крыму.

То пешком, то в теплушках солдатских вагонов, он упорно двигался к своей цели. Иногда приходилось идти то с бандами махновцев, то каких-то анархистов, то мелких мародёров, то уголовников. Стиснув зубы, он наблюдал за развалом некогда великой страны, своей России. Реки крови, проливаемые то красными, то белыми отталкивали его и от тех и от других. Алексей насмотрелся на бесконечную вереницу смертей, когда воевал с немцами на Галичине. Голодные, оборванные, полу-вооружённые солдаты шли защищать свою Родину и массово гибли. Его, раненого в голову и ногу, еле выходили врачи. Когда он осенью вернулся в Петроград, там творилось невообразимое. Дом был разграблен, слуги разбежались. Маменька умерла у него на руках, никто и ничто его не удерживало в городе. Он, надеялся, что у него осталась только Аджме, которую он любил до безумия.

В его снах она постоянно звала его, молила спасти… То ему чудилось, что она и её семья сгорели в своём доме, то она лежит бездыханная в какой-то канаве, то её пустили через строй солдатни.

Минула осень, прошла зима, наступила весна. Наконец-то, он добрался до Джанкоя. Осталось дойти к Алуште, в поместье Исмаиловых. Надвинув шапку на лоб, в рваных лохмотьях, (он брезговал снимать одежду с убитых, свято презирая мародёрство), шёл день и ночь.

Добравшись в Бахчисарай, он рискнул зайти к своему другу-сослуживцу офицеру Сеитову. Осторожно пробравшись поздним вечером к их дому, он тихо постучал. На вопрос: «кто?», Алексей шёпотом ответил любимой фразой друга: «бродит в ночи серый волк…». Дверь скрипнула, открываясь. На пороге стояла мать Сеитова.

— Матушка Фадия, это я Алексей.

Она на мгновение остолбенела, не веря своим глазам.

— Неужели это ты Алёшенька? Проходи.

Переступив порог, он застыл. Из комнаты, в конце коридора вышел отец его любимой, Инсар. Из-за его спины выглядывала испуганная Аджме. Узнав Алексея, она попыталась проскользнуть мимо отца к нему. Глаза её светились такой радостью, таким счастьем, что Алексей обомлел, впитывая в себя её лучезарный образ.

— Стоять! — грозно крикнул Инсар. — Ты обесчестил мою дочь, шакал.

Алексей от неожиданности замер, а потом бросился вперёд к своей любимой. Получив удар в голову от отца Аджме, он пошатнулся и чуть не упал.

— Аджме! Я вернулся! Я люблю тебя! Буду любить вечно! — прохрипел он сдавленным голосом.

Молодая женщина ещё раз попыталась проскользнуть мимо отца. Но тот, развернувшись, отбросил её назад в комнату. Она молча упала. Алексей, не контролируя более себя, бросился на Инсара, ударяя его с такой силой, что разбил кулак в кровь. Тот покачнулся, споткнувшись, упал. Обойдя отца девушки, Алексей бросился к Аджме. Взяв её лицо в свои руки, он стал покрывать его поцелуями. Молодая женщина, открыв глаза, прошептала: — я так тебя ждала, так молила своих богов, твоих богов, чтобы ты вернулся ко мне живой, увидел своего сына… Я назвала его в честь твоего отца — Степаном.

Осторожно подняв любимую, Алексей подошёл к кроватке малыша, который стоял и тёр, своими крохотными кулачками, глаза. Наклонившись к сыну, он нежно взял его на руки, поцеловал в лоб. Потом снял с себя именной нательный крест, одел на сына, перекрестив его: — носи, сын. С Богом!

— Алексей! — услышал он испуганный голос матери друга, — Инсар, кажется, не дышит.

Отдав ребёнка Аджме, он бросился к отцу любимой. Найдя сонную артерию, прижал палец. В ответ — тишина.

— Странно, не мог я убить человека таким ударом, — подумал он.