— … А потом ты сгниешь в каком-нибудь третьесортном портовом борделе, готовая отдаться за бутылку рома или кусок хлеба. А может раньше тебя прирежет в пьяном угаре клиент, или до смерти изобьет сутенер.

Девица тихонько всхлипывала, сидя на кровати, а Лидия стояла напротив нее с совершенно отчужденным видом.

— Ты знаешь, как умирают от звездной сыпи? Нет? Я тебе сейчас расскажу. Сначала у тебя появляются всего лишь несколько красных звездочек на груди или в паху. Потом они начинают зудеть и болеть, набухать. Потом гноиться. Их становится все больше и больше. Следом идет лицо, оно начинает менять очертания. Знаешь, как смешно видеть таких неудачников, у которых нет носа, он сгнил, понимаешь?

Лидия расхохоталась так, что даже у меня мороз пошел по коже.

— Ты начинаешь заживо гнить, от тебя воняет мертвой падалью. Интересно, каково это — проснуться однажды и обнаружить, что от тебя отвалился очередной кусок плоти?

Девица взвизгнула и закрыла уши руками:

— Прошу вас, прекратите!

Я взялся за ручку двери…

— Что вы от меня хотите? Зачем рассказываете все эти ужасы?

— Зачем? — Лидия неуловимо поменялась, она вдруг стала странно-жеманной. — Милочка, у меня появились на тебя виды, знаешь ли. Ты мне понравилась, красивая, молодая, здоровая, пока еще здоровая… Вот думаю купить тебя.

Что за очередной бред? Лидия определенно что-то задумала, но вряд ли добровольно скажет, что именно. Я отпустил дверную ручку.

Девица недоуменно вскинула глаза на свою мучительницу:

— Зачем я вам нужна?

— Милочка, а зачем покупают шлюх? Чтобы пользоваться, не знала разве? Покупают их молодость и красоту. Но мне не нужна норовливая, мне нужна покорная, чтобы делала, что велено, понимаешь?

Лидия вдруг вздернула девчонку с кровати, поставила ее на ноги и провела рукой по ее щеке настолько недвусмысленным жестом, что я затаил дыхание. Девчонка дернулась как от пощечины, не замечая, что теперь у нее на щеках появился кровавый румянец с ладони Лидии.

— В-вам нравятся женщины? — запинаясь, пробормотала она.

Лидия захихикала тоненьким голоском. Да что с ней творится? Мне вспомнились слова отца Георга от том, что она носит маски, прячась за ними. На ней и в самом деле сейчас была словно чужая личина.

— Ох и насмешила ты меня, проказница! Да мне и мужчины то не особо, что уж тут… — и Лидия вновь зашлась в приступе истерического хохота, сгибаясь в три погибели.

И опять смена — ее смех оборвался неожиданно, она повернулась спиной к девчонке и скомандовала резко:

— Ослабь мне корсет, уж больно тугой, дышать тяжело.

Девчонка несмело подошла к ней, попыталась дрожащей рукой ослабить шнуровку, но у нее не получилось, она досадливо закусила палец со сломанным ногтем.

— Не можешь? Никчема! На что ты вообще способна, кукла с куриными мозгами? Только ноги раздвигать и можешь! — и Лидия влепила девчонке оглушительную пощечину. — Теперь знаешь свое место, а?

И опять резкий переход к образу заботливой мамочки.

— Прости меня, милочка, — Лидия притянула к себе дрожащую девочку, обняла. — Дурочка, я же хочу как лучше, понимаешь? Ну зачем ты упрямишься? Будешь ласковой, послушной — славно заживешь, обещаю! Ты же верующая, да?

Несмотря на слабое сопротивление, Лидия выудила у нее из-под разодранной на плече рубашки святой символ на тоненькой цепочке, поиграла им у девчонки перед лицом.

— Так разве не должна ты смиряться перед волей Единого? Умерь свою гордыню и…

— Это грех! — девчонка вырвала у нее из рук свой оберег. — Грех то, что здесь творится. Я не дам себя больше…! Я лучше умру!

Она вырвалась из объятий, подбежала к столику и схватила первый попавшийся кинжал, приставив к своей вздымающейся груди. Демон, надо вмешаться, пока все не зашло слишком далеко! Но Лидия неожиданно захлопала в ладоши:

— Браво! Как патетично! Вперед! Давай же, чего медлишь? Кстати, заколоть самой себя у тебя вряд ли получится, по крайней мере, с первого раза. Надо знать, куда метить, чтоб наверняка. Милочка, а ведь самоубийство тоже грех. Самый страшный грех. Тебя даже не похоронят на кладбище, закопают как собаку. Но какая в сущности разница, верно?

Девчонка всхлипнула и уронила кинжал, он тихо упал, поглощенный ворсом дорогого ковра.

— Тебя ведь Пионой зовут, верно? Красивое имя…

— Нет, это не мое имя. Меня звали…

— Тебя отныне зовут Пионой, — с нажимом произнесла Лидия, вновь подходя к девочке. — Будешь покорной и послушной, как я сказала. Я куплю тебя, милочка, и даже более, сделаешь, как скажу — получишь свободу.

Пиона вскинула загоревшиеся надеждой глаза:

— Правда? Но…

Лидия взяла ее под руку и повела к зеркалу, усадила в кресло и нагнулась над ней, продолжая убеждать. Девчонка попыталась стереть кровавые разводы со щеки.

— Именно так. Посмотри на себя. Ты красивая, но глупая. Знаешь, как то одна очень мудрая женщина, старшая жена восточного хана сказала мне: "Сила женщина заключена не в ее красоте, красота проходит. Хочешь получить силу, научись любить и верить".