— Красиво… — прошептала девочка, почти готовая поддаться очарованию этой безумицы. Но с чего бы Лидии вдруг произносить что-то настолько правильное?

— Дурой она была, — усмехнулась Лидия. — Форменной дурой. Знаешь, что с ней случилось? Она отдала свою любовь и верность хану, родила ему детей, а он, когда она постарела, вышвырнул ее. И знаешь, эта идиотка еще и была ему благодарна, что изгнал, а не казнил, как до этого поступал со своими неугодными родственниками. Отправил ее в гарем, наставлять ему новых наложниц, вроде меня, представляешь? А она все равно ему прощала, продолжала любить, старалась угодить, ну не дура ли?

— Вы были в гареме? — в голосе Пионы слышался какой-то детский восторг, смешанный с затаенным страхом. — Я читала, что… Там правда все из золота? А павлинов вы видели, они в самом деле такие красивые? А правда, что наложницы умеют…

— Да заткнись ты, — раздраженно рявкнула Лидия, и я понял, что она опять сменила маску, хотя скорее всего, ей просто надоело уговаривать. — Красота завянет, любовь пройдет, и что же будешь делать? Запомни…

Она с силой вцепилась Пионе в плечо и страдальчески выгнула спину.

— Запомни, твоя единственная сила — вот здесь. — И Лидия с силой ткнула девчонку указательным пальцем в висок. — В голове. Твое единственное оружие, что всегда с тобой, — это твой ум! Научись уже наконец пользоваться головой не только для того, чтобы носить волосы и мужиков ублажать!

Но глаза девчонки были затуманены, она едва ли слушала Лидию, витая в туманных далях выдуманных жарких стран, роскошных дворцов и экзотических приключениях с непременно страстной любовью, пылкими признаниями, трагическими расставаниями и благородными поступками. Ох и зря же вы, госпожа Хризштайн, упомянули про восточный гарем, вам лишь бы приврать для красного словца! Я усмехнулся, но в следующий миг улыбка сползла с моих губ.

Лицо Лидии побледнело от злости, а глаза стали совершенно безумные.

— Грезишь о неземной любви? Мечтаешь, да? А ты знаешь, что извращенцы тоже мечтают? Например, о том, чтобы придушить шлюху, что извивается под ними. Только на мечтах они не останавливаются, они идут дальше. Знаешь, сколько девок вроде тебя пошли с таким в комнаты и никогда не вышли оттуда? А я вот теперь думаю, а почему бы мне тоже не попробовать… — она вдруг сомкнула руки на горле Пионы.

Глаза девчонки округлились, она отчаянно забила руками в воздухе, потом вцепилась в Лидию, отчаянно пытаясь сделать глоток воздуха. Я влетел в комнату, крикнул:

— Довольно! — попытался оторвать ее от девчонки, прекрасно понимая, что безумца в состоянии острого обострения, как сейчас, бесполезно увещевать, но Лидия держала ее мертвой хваткой, словно окаменела. Девчонка сучила ногами по ковру, как внезапно Лидия ее отпустила, уставившись вниз. Я подхватил Пиону за плечи и отвел подальше от сумасшедшей истерички. Девушка задыхалась и все никак не могла отдышаться.

— Как интересно, — вдруг сказал Лидия совершенно нормальным голосом и так буднично, что я не поверил своим ушам. Она повернулась к нам и скомандовала:

— Отодвиньте кресло, господин инквизитор. И отверните палас.

— Что? — я смотрел на нее, она теперь казалась совершенно вменяемой, как будто и не пыталась минуту назад задушить человека.

— Мне самой это сделать?

Я кивнул Пионе:

— Уходите скорей. — Девушка не заставила себя долго ждать, бегом кинулась к двери, но застыла возле выхода, растерянно обернулась.

Я послушно отодвинул кресло — в таком состоянии с невменяемой глупо спорить, однако недоумевая, уловка ли это очередная или Лидии действительно что-то почудилось… И наконец увидел ту странность, что, очевидно, привлекла ее внимание. Кровавые потеки имелись на кресле, а на полу под ним не было ничего. Я отвернул край ковра: так и есть, ковер положили на плохо замытый от крови паркет, очертания лужи легко угадывались. И крови было много, она намертво въелась в дерево.

— Г-госпожа, простите, — голос Пионы дрожал, но она упрямо продолжила. — Верните мне мой оберег, прошу вас.

Лидия обернулась к ней с насмешливым видом и покачала в руках святой символ на оборванной цепочке:

— Твой?

Пиона смогла только кивнуть, затравленно глядя на нее.

— У тебя нет ничего твоего. Ты — вещь.

Я попытался перехватить руку Лидии, но она проворно отдернула ее и спрятала за спину:

— Немедленно верните ей оберег, не позорьтесь подобной мелочностью! — мне было нестерпимо стыдно за ее поведение и жестокость. Я двинулся к ней, но Лидия, к моему негодованию, демонстративно опустила цепочку себе в декольте:

— Попробуйте забрать, господин инквизитор. А ты запомни. Получишь свой оберег назад, когда станешь моей собственностью. Пошла вон.

Пиона всхлипнула и скрылась за дверью.

— Займемся делом, господин инквизитор, — пресекла Лидия мое возмущение. — У нас не так много времени.

Я схватил ее за плечи, но ударить больную женщину было выше моих сил:

— Если бы вы были мужчиной, видит Единый, я бы…

— Что? Ударили? — ее глаза были непроницаемыми. — У вас представится такая возможность, уверяю вас.