— Ты ее помнишь? — Андрей также не смотрел на нее. Наверное, им обоим так было легче. Без зрительно контакта казалось, что это вовсе не диалог. Лишь разговор с самим собой.

— Я была совсем маленькой, когда ее не стало. Не понимала, что это значит, для меня она словно куда-то ушла. Вот только так и не вернулась.

Треск пламени успокаивал и в то же время выманивал наружу старые воспоминания. Андрей слушал молча. Не перебивал, не пытался задавать лишних вопросов. Не его право.

Однако воспоминания о маме быстро сменились другими, более тяжелыми для девушки мыслями. Которые не хотелось держать в себе. Больше не могла.

— Вот только после её смерти мне казалось, что ушли сразу оба родителя. Папа изменился. Стал замкнутым, словно часть его ушла вместе с ней. Возможно, так и было, — потревоженные веткой угли недовольно, но Соня сосредоточилась на своих мыслях. — Он забыл, что у него осталась дочь. И, знаешь, это даже смешно. Он не злился на меня, как это обычно бывает. Не вымещал свою боль, не кричал. Он избегал. Любого контакта, разговора или просто взгляда. Уходя на дежурство, просто махал рукой, говоря, что придёт поздно. Да я Барса чаще видела, чем родного отца!

Собственный голос начал предательски дрожать, но девушка не обратила на это внимание. Годами копившаяся обида снова дала о себе знать, лишь сейчас находя выход.

— Знаешь, что самое отвратительное? Видеть, как твой родной отец, который постепенно отталкивает тебя, холит и лелеет другого ребёнка. Того, кого подобрал непонятно где при переселении в бункер. Обнимает, разговаривает, объясняет что-то. И все так легко! А на меня даже не смотрит! Ты даже представить не можешь, какого это.

— Я понимаю.

— Нет, не понимаешь, — отрезала Соня, впервые говоря настолько холодным тоном.

— Соня, поверь, я знаю о чем…

— У тебя не было семьи! Ты не знаешь какого это! — слова вылетели раньше, чем мозг осознал их смысл. — То есть, я… Я… Черт, прости, я просто… Он же взял тебя как сироту, поэтому ты не можешь понять, что значит потерять обоих родителей. Просто, потому что у тебя их не было.

Повисшая тишина давила на сознание. Соня прекрасно понимала, что не стоило все это говорить, но иногда эмоциям надо давать выход. Иначе рискуешь потеряться в их пучине.

— У меня была семья, — непривычно хриплый голос заставил её вздрогнуть. Андрей по-прежнему смотрел на тлеющие угли, вот только мыслями был далеко отсюда. — Но ты права. Лучше бы никого не было. Возможно, тогда мы бы не встретились, а твой отец наконец взглянул бы на тебя как на родную дочь. Прости, что так вышло.

***

Возвращаясь обратно в дом, Соня не раз останавливалась, чувствуя неспокойный ритм сердца. Андрей ушёл около сорока минут назад, оставив девушку наедине с собственными мыслями. Хотел, чтобы успокоилась. Однако эффект вышел полностью противоположный.

Всё это время Соня проматывала в голове прошедший разговор, пытаясь понять в какой момент старая обида взяла верх над разумом. Пыталась и не могла найти ответ. Она ведь шла, чтобы поговорить. Помнила, как он поддержал её, когда не стало Марка и хотела отплатить тем же. Кто же знал, что разговор свернёт совсем не в ту сторону? А ведь была уверена, что эти детские обиды остались в прошлом. Ей больше не хотелось делить Виктора с кем-то, поскольку прекрасно понимала — в этом нет необходимости. Андрей никогда не считал его отцом. Наставником — да, но не родственником точно. Тогда откуда эта глупая ревность, которая должна была исчезнуть ещё на середине пути? Соня не понимала, но после сегодняшнего разговора чувствовала себя отвратительно. Хотелось извиниться, но что-то упорно мешало это сделать. Наверное, снова личный эгоизм, которого юноша точно не заслуживал.

В доме не горел свет. Оно и понятно, мало кто захочет разгуливать по дому в два часа ночи. Соня ступала по деревянному полу, перенося вес с пятки на носок. Так легче не создавать лишнего шума. Однако зря она боялась разбудить уставших за день людей.

В небольшой гостиной, у самого дальнего окна горел свет. Небольшая керосиновая лампа освещала крохотный участок стола и старое радио. Треск и редкие обрывки голосов говорили об относительной исправности прибора. Только вот зачем оно понадобилось Стасу в такое время — не ясно.

— Почему не спишь?

От звука чужого голоса мужчина дернулся, тут же выключая аппарат. Соня заметила движение, что не укрылось от внимания второго бодрствующего.

— Искал сообщения от других выживших, — пояснил Стас, устало откидываясь на спинку стула. Тот жалобно заскрипел, но ломаться не торопился. По крайней мере, пока. — Думал, в городе неподалёку кто-то ещё есть.

— И как успехи?

— Похоже, в радиусе пятнадцати километров никого нет.

— Печально.

Она не стала допрашивать по поводу радиосигнала. Не доверять Стасу причин не было, если бы он хотел от них избавиться, давно бы сделал. Возможностей было море, но они все ещё живы. Так что можно закрыть глаза на некоторые странности мужчины. В конечном итоге, у каждого должна быть надежда на светлое будущее.