– Убил! Убил! – завыла старуха, кидаясь к Острякову.

Ее так трясло, что Остряков испугался – не окочурилась бы старая у него на руках. Отвечай потом…

Игорь вышел в холл следом.

– Ничего страшного с вами, Марья Севастьяновна не произошло. Уж, не думаете ли вы меня пережить, коли так испугались?

– Силушки моей лишил – навек лишил, проклятый! Как же я теперь колдовать-то буду? Мое же слово теперь ничто – пустота. Ой, беда мне, беда! Вода-царица, одно мне осталось – помереть!

Старуха опустилась на пол и принялась рвать на себе волосы. Белые невесомые нити разлетелись по всему холлу.

– Как-то нехорошо вышло, – пробормотал Остряков, морщась.

– Нехорошо? И только-то? – засмеялся Игорь и потер по своему обыкновению руки. – А ты не боишься, мистер Шарп, что наш общий друг Стен убьет тебя на месте?

– За что? – искренне удивился Остряков.

– За то, что ты его предал, дорогой.

– Я не предавал! – запротестовал мистер Шарп.

– Да и Роман Воробьев, колдунишка этот Темногорский, тебя по головке не погладит, – продолжал с наслаждением добивать Игорек.

Ясно было как день: Острякову, чтобы спастись, надобно за Колодина двумя руками держаться.

– В споре ни одна сторона не бывает права, и потому я не могу утверждать, что правда именно за Лешкой или за тобой, – принялся оправдываться Остряков. – И выход из данной ситуации лишь один – поступать непредвзято и судить объективно. Ни о каком предательстве тут речь не идет.

– Стеновскому ты то же самое говорил?

– Разумеется.

– И в чем же не прав наш дорогой Стен?

– Во многом. Прежде всего, он не разглядел, что проект Гамаюнова был чистой фикцией и обречен на провал с самого начала!

– А ты трезво мыслишь, мистер Шарп. Чем же я тебе не угодил?

– Вы с папашей… Ну, со Степаном Максимовичем… тех ребят ведь убили…И охрану. И Сазонова.

– Мы никого не убивали, – торжествующе улыбнулся Игорь. – Так можешь и передать своему обожаемому Алексею. Да, с его девчонкой я трахался, потому как она сама меня к себе зазвала, и в постель затащила, а более я перед Алексеем ни в чем не виноват. В гибели тех ребят виноват сам Гамаюнов. Его глупость и подлость – всему первопричины.

Остряков скривился – речи Колодина ему не нравились, но спорить мистер Шарп боялся.

– Надо мыслить трезво и не отравлять свой мозг ядовитыми фантазиями. Так ведь? – продолжал Игорь.

Остряков кивнул. Колодин торжествующе рассмеялся. Он был в хорошем настроении и потому милостиво похлопал старого приятеля по плечу.

– Ну что ж, мистер Шарп, ты выдержал испытание. Можешь и дальше мне служить. Сейчас отвезешь госпожу Воробьеву домой, а то она немного расстроена. Встреча была слишком эмоциональна. Я сам человек эмоциональный. Только я умен, а она – нет.

Не было нужды повторять приказ дважды. Остряков тут же ухватил старуху под руку и вытащил из апартаментов Колодиных. В этот раз его пропустили беспрепятственно. Игорь вернулся к себе и взял в руки удивительный, сверкающий голубым светом меч. Изогнутый клинок был не из стали – просвечивал. Сквозь него можно было смотреть как сквозь стекло, а тонкий белый узор, похожий на морозные арабески на стекле, извиваясь, превращался в чешуйчатого китайского дракона с разинутой пастью, длинным змеистым телом и растопыренными лапками. Говорят, китайские драконы добрые и приносят счастье.

Остряков загрузил старуху в свой «Форд-эскорт». То и дело он оглядывался, не веря, что Колодин отпустил его восвояси после того, как мистер Шарп сознался, что работает на два лагеря. Что-то тут не так, какой-то подвох. Или Колодин так уверен в преданности, основанной на страхе? К тому же завтра или послезавтра не останется выбора «или-или», и можно будет работать только на Игорька-умницу. Будут они вдвоем составлять удивительные партии не придуманных еще игр. Остряков в таких делах – человек незаменимый. Он такие фокусы соорудит – чертяка ноги сломит. Мистер Шарп самодовольно хмыкнул, будто Колодин лично его только что похвалил, а не он сам придумал этот внутренний монолог.

– Куда ты меня везешь? – спросила Марья Севастьяновна.

– Домой, в Пустосвятово, куда же еще?

Старуха отрицательно мотнула головой, и белые космы качнулись из стороны в сторону.

– Не пойдет. Я туда воротиться никак не могу без своего дара. Меня же соседки со свету сживут, как прознают.

– Может, никто не узнает, – предположил Остряков.

– Узнают. Послезавтра я Кате обещала бородавки свести за десяток яиц. А теперь что же будет? Бородавки не сойдут – позор на мою старую голову. Нет уж, вези меня в Темногорск, к сыну. Дом у него там, пусть укроет на время, а там поглядим. Может, помру и позора своего не увижу.