Прижала ладони ко рту, рассмотрев немного изменившуюся Амалию. Её волосы сильно отрасли, а фигура без брони бесформенной одежды выглядела очень женственно. Хотела сбежать и не смотреть, но меня словно пришпилило. Ни вздохнуть, ни отвернуться.

Юноша встрепенулся, нежно взглянул на воительницу и сомкнул объятья вокруг её талии.

Видела всё до мельчайших подробностей: как вздымается от тяжёлого дыхания грудь возлюбленного, как напрягаются мышцы на спине и руках, как срываются с лица капельки пота.

Не понимала, почему это происходит, но знала, что правда. Чувствовала, что это предательство давно тревожило Айнзама, и только алтарь помог дракону признаться.

— Вам удалось стать ближе? — ухмылялся Зангар, когда видение закончилось.

Возлюбленный затравлено смотрел в мою сторону, а я вдруг осознала, что сжимаю руки в кулаки. Дракон потянулся было ко мне, но невольно отшатнулась, так, что все вокруг заметили. По стройным рядам драконов пробежала шепоток. Если этот похожий на камнепад звук можно назвать шёпотом.

— Видела да?

Вместо ответа, вытерла со щеки слёзы. Почему не рассказал раньше? Почему мне пришлось смотреть на это?

— А теперь переходим к главной части церемонии, — голос отца Айнзама раздавалась словно через обитую войлоком стену. Глухо и слишком далеко. Возлюбленный тоже не слышал его, продолжал, а во взгляде тлело безграничное чувство вины и боль.

На что злилась? Расстраивала ли меня его близость с Амалией или ложь? Всё и сразу. Не получалось смириться, по крайней мере сейчас. Нужно время чтобы вытрясти омерзительную картинку из головы, если такое, вообще, возможно.

Зато теперь в полной мере понимала, что чувствовал Айнзам, когда против воли отвечала на ласки Гарена, будучи связана с ним проклятьем.

Мы оба теперь глядели друг на друга иначе и не сразу заметили, что огненная стена за алтарём пришла в движение и постепенно исчезла, открыв нашему виду прикованную к столбу чернокрылую женщину.

— Айнзам, тебе давно пора стать темнее на ещё одно воплощение, — голос Зангара вырвал нас двоих из оцепенения. — Кого бы выбрать? Разум или человечность? Думаю, старая добрая считалочка поможет. Айнс, Цвай, Айнс, Цвай, Айнс... Отлично, — палец мужчины указал на первое воплощение. — Мой мальчик, возьми нож.

Рука возлюбленного сомкнулась на церемониальном клинке, а полный ужаса и отчаяния взгляд скользнул по фигуре пленницы.

Но ей не было страшно. Ливе с любовью смотрела на своего сына, которые неумолимо приближался, сжимая в руке острый кинжал. А в небе истошно кричали кройвены, разрывая моё сердце и сердца Единого на части.

Это были долгие мгновения, наполненные ужасом от осознания происходящего с нами.

Отчаяние Айнзама мощными волнами захлёстывало меня с ног до головы. Скоро неотвратимо наступит страшное: Единый убьёт нашу общую мать. Гарен, Стерша, я и мой возлюбленный потеряем ту, что вдохнула в нас жизни и мечтала о счастье для всех четверых.

Могла только догадываться, что чувствует дракон в этот самый момент. Никогда прежде он не видел свою мать, не слышал нежного голоса Ливе, не чувствовал тепла её объятий. У меня хотя бы останутся воспоминания о детстве, проведённом с ней в Диегронде, в то время как у Айнзама не будет ничего кроме безграничной боли и всепоглощающего чувства вины.

— Мама? — испуганно позвал супруг, сжимая в руке ритуальный клинок.

Подлый Зангар не хотел устраивать нам церемонию. Он заманил собственного сына в жестокую ловушку ради достижения своих целей.

И всё-таки, как много было заключено в этом единственном слове: надежда, что происходящее неправда, одновременно с горьким счастьем от внезапного и желанного воссоединения. Пусть Айнзам разменял уже не одну сотню лет, он до сих пор ещё оставался брошенным недолюбленным ребёнком, задающимся всю жизнь упрямым вопросом: почему?

Ливе улыбнулась одними губами. Женщина не смотрела на острое лезвие. Она не сводила глаз с сына, и этот взгляд был особенным. Королева кройвенов видела в трёх растерянных лицах одного запутавшегося юношу, за которым украдкой наблюдала долгие годы при помощи чёрных крикливых птиц.

— Как много драмы, — скучающе протянул Зангар. — Чего ты ждёшь, Айнс. У нас осталось слишком мало времени. Убей её. Разве не видишь её истинную сущность: Ливэ — омерзительное порождение тьмы.

— Такое же каким хочешь сделать меня? Знаешь, из всех нас ты по-настоящему омерзителен.

— Возможно. Только видит небо, мои руки чисты, Айнзам, а твои давно пора омыть в крови, с-ы-н-ок, — с издёвкой проговорил Зангар.

Меня словно пригвоздило к полу, когда возлюбленный против воли, тщетно пересиливая себя, приблизился к Ливе. Его руки дрожали. Не видела лица, но догадывалась, что творится в душе дракона, даже не прислушиваясь к соединяющей нас метке. Боль Единого удивительным образом резонировала с моими собственными чувствами, а губы беззвучно умоляли Зангара остановиться. Только просить светлого было бессмысленно, в его холодном взгляде не было ни капли жалости или милосердия. Светлый дракон смаковал момент, словно ждал его очень давно.