Шрифт:
Варда смутился, а Элимер неожиданно рассмеялся.
– Можешь не отвечать, я и так знаю. Ирионг, готовь войско. И всем приятной ночи. Нам не мешает выспаться.
С этими словами кхан отправился в свои покои: об оставленной в одиночестве любовнице он уже успел забыть.
***
Этой ночью Тардин не смог сомкнуть глаз – у него еще оставались неотложные дела, связанные с воспитанником.
Ханке дернул Элимера участвовать в походе? Пора бы ему уже наиграться в простого воина и успокоиться. Рано, слишком рано стал он кханом. Если бы хоть на два года попозже! Ведь он так и не успел перерасти свои юношеские мечты. А потом стало поздно: первые месяцы царствования убили в нем многое человеческое. Постоянный страх предательства и клинка наемного убийцы, нескончаемые смуты и мятежи, которые приходилось безжалостно подавлять, превратили Элимера в того, кем он сейчас являлся.
Тардин даже не заметил, как пронеслись эти мысли. Однако неотложные дела никуда не делись, и заняться ими предстояло прямо сейчас.
Когда Элимер решил встретиться в бою с дикарями, советник увидел в глазах воспитанника его погибель, однако не стал отговаривать от участия в битве, понимая, что это бесполезно. Тем более, существовал другой путь: Тардин мог воспользоваться чарами, чтобы защитить кхана. И хотя подобное вмешательство противоречило законам магов-хранителей, он все же решился на него. Если Элимеру угрожает опасность, то к Ханке законы!
Тардин закрыл глаза и, взрезав ткань явного, отправил свой дух в иные пределы, чтобы найти среди пестрого узора сил, среди изменчивой паутины судеб одну единственную нить – ту, которую кто-то вплел в судьбу его воспитанника. Ту, которая ядовитой змеей перехватила вязь его жизни, перекрывая ее ток.
Блуждая среди тенет времени, колдун спускался к корню Горы и возносился к ее вершинам.
Не прошло ни мгновения, но пролетела вечность…
Он превратился в песчинку, но стал вселенной…
Он слился с миром, но остался отдельным…
И он нашел нить изменений. Она пульсировала, воспаленно-багровая, похожая на опухоль, кровавыми отростками переплетаясь с жизнью Элимера. Она останавливала само течение его жизни, медленно, едва заметно разрывала сочленения событий и причин, занимая их место.
Он резко открыл глаза и тяжело вздохнул. Теперь он знал, что смертельное проклятие заключалось в какой-то древней вещи – наследии айсадов, наделенном огромной мощью и нацеленным на кхана. Да, все-таки среди племен нашлись сильные шаманы. Но Тардин прожил не одну человеческую жизнь и понял, как совладать с заклятием. Пусть мощь древней реликвии нельзя уничтожить, не навредив при этом Элимеру, но можно изменить ее путь.
Чародей вновь закрыл глаза и перенесся в тонкий мир. Теперь ему предстояло самое сложное: умиротворить смерть другой жертвой, перенаправить кровожадную силу с кхана на кого-то другого. Но на кого? Справедливее всего на шамана, пославшего убийственное заклинание. А для этого придется воспользоваться магией крови, рискованной даже для него, Тардина. Однако он не может позволить Элимеру умереть, а значит, прибегнет к ней, невзирая на опасность.
Тардин вскрыл запястье, полилась кровь. Здесь, в призрачном мире, она преображалась, окрашивалась цветом золота и солнца, который озарял серые пределы, согревал их. И привлекал детей ночи – бесплотных пиявок, высасывающих жизненную силу. Даже великие маги с трудом противостояли этим созданиям нижнего мира. А потому, когда Тардин напоил кровью багровый сгусток проклятия, сманив его на другую нить судьбы – шаманскую – он уже почти лишился сил, опустошенный ими.
В последний момент вынырнул он в мир яви и без сил рухнул на пол. Все-таки успел вынырнуть! И успел заменить мишень для смертельного заклятия на другую. Теперь, когда оно начнет действовать, то сделает круг и упадет на голову безумца, который посмел угрожать жизни любимого воспитанника Тардина.
Советник, покачиваясь, поднялся на ослабевших ногах, беспокойно глядя перед собой. Почему-то его не оставляло смутное ощущение, будто что-то он все-таки упустил.
***
Уснул замок. Уснула столица. Вся империя погрузилась в сон. И виделось ей в ночных грезах, что истоком Сущего явилась бездонная Пустота…
…
Бездонная Пустота и непроглядный Мрак. И не было в них ни движения, ни покоя, ни времени, ни безвременья. Пока не зародился во Мраке огонь. Как возник он, не знали даже Боги, ибо они пришли позже. Вечность пронеслась по людскому времени, и вышла из пламени Праматерь Сущего. Была лицом она черна, а телом бела, одним сердцем зла, другим добра, на четыре стороны смотрели четыре ее глаза.
И поглотила она те угли, что от пламени остались. И отяжелело от них чрево ее.
И в один день родила она Богов.
И стал среди них главным Гхарт.
И хотел он многое свершить, но Праматерь держала его в оковах, ибо страшен был он в гневе. Не стерпел однажды Гхарт и вызвал Праматерь на поединок.
Бились они тысячу лет и еще один день. И поверг Гхарт Праматерь в день последний. Но она была жизнь подарившей, и почтил ее Гхарт. С танцем, от которого содрогнулось сущее, отправил ее тело в негаснущий горн, и превратилось тело в Гору, и своим алмазным молотом придал Гхарт ей форму, и стала Гора Миром.