И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг -

Такая пустая и глупая шутка!

Так поэтически Верина личная жизнь раньше срока ушла в отставку.

Февраль на дворе рвал и метал от безнадежности остановить приближение весны, а жители деревни готовились праздновать масленицу.

В одну из суббот, когда после буранов вновь ударили морозы, в больницу привезли на вездеходе из деревни, расположенной на болотах, женщину с криминальным абортом. Состояние больной ухудшалось с каждым часом, а акушерку никто не смог найти. Вере удалось только довезти умирающую женщину в районную больницу, а там она умерла.

На дворе стояла глубокая ночь, когда Вера вернулась домой. Дикая скорбь овладела ей, и радовало то, что ее дети убрались в доме, управились со скотиной, протопила баню и вымылись. Дети не встречали маму, они спали, так и не дождавшись субботних беляшей. Вера быстро переоделась в одежды скотника и поспешила в стайки. Корова уже изжевала все сено из яслей, что Таня с Витей надергали из стога, и свиньи купались в собственном помете.

Сначала Вера почистила у свиней, потом – у коровы. Напоследок, она поставила зерно париться на печь и отправилась на поле, надергать скотине сено из стога.

После первой оттепели мороз превратил раструшенный стог сена в ледник. Вытаскивать сено для скота из обледенелого стога в тридцатиградусный мороз Вера воспринимала, как наказание свыше за то, что она, сбежав от законного мужа, приветила любовника, который насмеялся над ней.

Ночь, стужа, и Вера, стоящая на развороченном стогу под необъятным черным небом. Горькие слезы застывали в глазах, пальцы отмерзали в рванных рукавицах, живот стягивала судорога от напряжения, но, сколько бы Вера ни силилась, из-под снега выдергивался только небольшой пучок сухой травы. Что значит пучок травы для коровы, теленка и овечек!? Но сдавать было нельзя, ведь животные не виноваты в том, что им досталась в хозяйки такая грешная женщина.

Когда сено лежало в яслях, Веру ждала холодная баня. Вымывшись, она без ужина забралась под одеяло, но спать не хотелось. Тело ломило от усталости, ныло бедро, и на душе было тоскливо. Книга о карме ждала ее на столе под лампой с розовым абажуром. Вера включила лампу.

Так, на чем она остановилась в отпущении обид? На Пирате. На соседях равнодушно смотревших, как Витю кусает их дворовая собака волчьей породы.

– Автор книги знал, наверное, что забыть сердечную обиду легче, чем ее вспомнить. Кого мне надо еще простить? В поселке Мирном я и тоже пыталась простить тех, кто прощения и не просил, и не заслуживал! Вместо облегчения, я страдала от унижения, от того, что просила прощения у воров и у негодных людей, для того чтобы угодить богу! Может быть, я была не готова прощать искренне? Может быть, прощая, я брала вину других на себя? Я лицемерила, и теперь страдаю от карм и одиночества?

Эта мысль показалась Вере достойной исследования. Она улеглась под мамино пуховое одеяло и отпустила свой дух витать в прошлом с одной целью вытравить из него все, что настраивало злодейку-карму испортить ей жизнь в настоящем.

Совхоз Мирный. Зима.

Как-то раз, на здоровый прием детей пришла мамаша с годовалым ребенком на руках. Она светилась неподдельным материнским счастьем, ее ребенок был развит по возрасту и здоров. В поселке не было ни отопления, ни водоснабжения, отсутствовали в магазинах продукты питания, даже спичек и поваренной соли не было на прилавках, а женщина выглядела довольной жизнью. Вера в душе изумилась такому открытому счастью этой женщины со здоровым ребенком на руках, для нее не имел значения кризис в стране, ее не пугала всеобщая нищета, ее абсолютно не волновало то, что ее шестой ребенок был не привит.

Причина отказа от вакцинации была очень проста: родители ребенка больше верили богу, чем врачам. В своей практике педиатра Вера еще не встречала такого религиозного упрямства! Сафонова горячо убеждала Веру поверить, что верующему человеку грешно бояться за жизнь детей.

– Не переживайте, Вера Владимировна, наших детей не прививки защищают от болезней, а сам Всевышний Бог. Я знаю, что у вас доброе сердце. Чем навязывать мне ваши прививки, лучше вы сами, Вера Владимировна, подумали бы о своей душе. Я вам книжки принесла, почитайте на досуге.

– Хорошо, уважаемая Сафонова, давайте договоримся по-хорошему, мы делаем профилактические прививки Юрику, а я на досуге читаю ваши книги.

Счастливая Сафонова с ребенком на руках вскоре ушла домой. Она так и не поддалась на шантаж, а Вера мстительно закинула в ящик две маленькие книжки со словами: «Я не тот человек, который поддается на происки сектантки».

Вера понимала, что она во многом проигрывала этой простой женщине. Она не могла светиться счастьем, как Сафонова, хотя жизнь в ее семье наладилась: Женя в совхозе Мирный не пил, работал историком в школе и щедро ставил Катюши двойки по своему предмету; Витя и Таня по причине мороза сидели дома, им было вместе хорошо; Пират стал четвероногим членом семьи; Вера училась печь хлеб, доить корову и лечить взрослых людей.

Почувствовать себя счастливой женщиной ей мешал страх, который науськивал по ночам, что ее Женя, рано или поздно, запьет, что дети не получат правильного образования; что ей не справиться с руководством совхозной больницы, где нет тепла, медикаментов, воды и бензина для машины «скорой помощи».

Ответственность за работу участковой больницы легла на плечи Веры тяжелым грузом.

Особо изболелось ее сердце за тех трех беспризорных больных, старика и двух старушек, у которых не было родственников, и они оставались жить в палате больнице без центрального отопления.