— Вы к Подольской? — злобно шипит девушка.

— Да, к ней.

— Передайте чтобы немедленно выключила музыку, а иначе я сейчас же вызову полицию. У меня ребенок, между прочим, спит!

Я киваю и клятвенно обещаю собственноручно выключить музыку. Молодая мама скрывается за дверью, а я начинаю давить в дверной звонок сестры.

Слышу пьяное: «Кто там?» и понимаю, что я здесь надолго. Услышав мое имя, Валерия открывает защелку и пускает меня в квартиру.

— Здравствуй, Марчелло.

Глаза, убитые в хлам, скорее не алкоголем, а наркотиками. Под глазами мешки, волосы всклочены, одежда измазалась в краску — наверняка опять пыталась рисовать, чтобы успокоится. Я прохожу внутрь и снимаю с себя одежду в прихожей.

Квартира напоминает бомбоубежище — в углах раскиданы бутылки, на столе все забито засохшей едой, на полу мокрые пятна.

— Помощницу я уволила, — говорит Валерка и плюхается на диван.

Короткие шорты оголяют ноги, покрытые целлюлитом и синяками, и я недоумеваю, пытаюсь вспомнить, в какой момент Лера себя так запустила. Подхожу к колонкам и выключаю изрядно надоевшую песню Славы «Одиночество сволочь».

— Ты читаешь мои мысли. Окей, помощницу уволила, но у самой руки есть?

Сестра забирается с ногами на диван, сворачивается калачиком и начинает ныть. Что все вокруг ее достали, одна Лерка хорошая невинная овечка. Блядь, я, наверное, черствый мужлан, но почему-то на дух не переношу женское нытье. Особенно когда это нытье высосано из пальца. Уверен, что у «золотой» девочки не случилось ничего такого, что заставило бы ее впасть в депрессию. Ничего того, что могло бы заставить нормального человека спрыгнуть с высоты тринадцатого этажа.

— Мать была у тебя? — спрашиваю я и сажусь на кресло напротив.

Только сейчас замечаю, что моя рубашка одета черти как — пуговицы застегнуты вразнобой, воротник торчит в разные стороны, а галстук и вовсе забыл в номере отеля.

— Мать была. Я ее не пустила.

— А почему меня пустила? Валер, ты взрослая двадцативосьмилетняя девочка, а ведешь себя как подросток. Это из-за продюсера? Хочешь работать с Вознесенским? Что ты вообще хочешь в этой жизни?

— Не в нем дело, Марк. Я ничтожна. Смотрю на тебя — красивого и успешного и не понимаю, как тебе удалось вылезти из этого дерьма и остаться таким невозмутимым?

В голову резко врезаются картины из моей мажорской жизни. Где я — не я. Где я себя ненавижу и презираю. Правда там я и Валерка — неразлучные брат и сестра, сиамские близнецы. Хорошо, что я вовремя понял, как жить не надо. Спасала благотворительность, погружение с головой в работу, девушки, имена которых я даже не помню… Я постепенно забывался, а Валерка — нет.

— От бабы приехал? — спрашивает сестрица, закуривая сигарету.

Наливает в грязный бокал с коричневыми разводами немного коньяка и вопросительно смотрит на меня.

— Будешь?

— Нет, и тебе не советую.

— Включаешь старшего? Ладно, тяпну сама.

Она опрокидывает еще бокал с коньяком, берет из тарелки засохшую дольку лимона, а я только неудовлетворительно качаю головой.

— Кто она? Ты так и не сказал мне. Олли или та брюнетка, с которой ты явился на мою презентацию?

— Та брюнетка, — отвечаю я и откидываюсь на кресло.

— Ох ты и чертяка, Марк! Ты их по очереди или вновь практикуешь секс втроем?

— Довольно, Лерка, — прерываю ее на последнем предложении не желая вникать в детали своей личной жизни.

Да хоть и вчетвером, только ей об этом знать необязательно. Судя по тому, как сестра вальяжно раскинулась на диване, прыгать с тринадцатого этажа она не планирует.

— Я хочу предложить тебе лечение в клинике, Валерка. Уверен, что там тебе помогут, — начинаю непростой для нее разговор и вижу, как сестра недовольно кривится.

Взбалмошная девчонка, которая так и не смогла самостоятельно шагнуть в мир взрослых.

— Ты думаешь, что из этого что-то получится? — тушит окурок прямо о журнальный столик из дерева и поднимает на меня свой мутный взгляд.

— Уверен.

Странно, но она не сопротивляется. Просто пакует свои вещи в дорожную сумку, мы вызываем такси и выходим на припорошенную снегом улицу. Процесс оформления документов занимает не так много времени, но я выхожу из клиники, когда на улице уже светает. Только в этот момент вспоминаю, что так и не написал ничего в ответ на сообщение Белоснежки…

Марк, 2008 год. Прошлое.

Мы с Антоном сидим у бассейна под навесом и лениво разговариваем о предстоящих планах. Лениво, потому что в такую жарищу делать ничего не хочется и даже разговаривать. Бобров попивает лимонад со льдом в запотевшем стакане, я листаю книжку по экономике предприятия. Нудно до тошноты.