«Маньчжурско – русская граница, апрель 1878 года.

Ли Чен решил ехать со мной. Так даже лучше. Нас сопровождают китайские солдаты. Ли Чен встревожен: он считает, что нападут скоро. Могу согласиться с ним: караван вот-вот войдёт в ущелье между высокими горами. Это идеальное место для нападения…

Дописываю уже в России на привале. На нас напали разбойники. Хорошо, что Ли Чен предупредил меня – успели спрятаться. Теперь я знаю о ком предупреждал Ли Чен. Это Мотька, гадюка! Она – атаманша этих разбойников. Мало того, из укрытия, где мы спрятались до их набега, я видел, как она билась в припадке. Если бы не Ли Чен, трое разбойников убили бы нас и забрали всё имущество. Когда же она встала, прискакали казаки, и кто-то выстрелил в неё. Так ей и надо! Что с ней стало не знаю.

Ночью на привале во время отдыха у меня появилась сильная боль в руке. Ли Чен встревожился и, открыв плечо, увидел, как на нём одна за другой появляются красные родинки в виде странного насекомого.

– Богомол лодиться! – сказал огорчённо монах. – Плолочество сбыться…

И рассказал мне, то, как его тибетский наставник узнал про предстоящее рождение Богомола, его желание погубить обманом много людей и создать себе Слуг. Он гадал и молился, и, чтобы как-то помешать ему, вызвал ошибку шаману. Тот теперь кроме слуги, должен сделать и хозяина Богомола. Потом вызвал Ли Чена и направил его в Кондо к юрте быть моим слугой, ждать и защищать меня. Будто это я хозяин Богомола… Это удивительно! Но верится с трудом… А я думаю, ничего особенного не случилось: подумаешь, напали разбойники! Слава Богу, сами живы остались».

– Белиберда какая-то! – чуть ли не выкрикнул я и ещё раз прочитал про какого-то Богомола. Сердце бешено заколотилось. – Это ещё что за хрень, мать – перемать? Богомол какой-то… Обман…

Однако сердце моё не успокоилось и после хорошего мата в адрес странного Богомола. Неожиданно в голове появилась мысль попробовать всё узнать через огонь этого странного места. Я даже закрыл глаза, но ничего не появлялось. Открыв глаза, вновь уставился на огонь, который вдруг начал активно разбрасывать искры, и даже не заметил, как они закрылись сами собой и я перенёсся в то странное время…

Михаил с Ли Ченом медленно продвигались к российской границе под охраной китайских солдат: казаки в этот раз сильно задержались с другим караваном. Почему-то Ли Чен настоял, чтобы навьюченные три лошади Михаила шли последними в караване. Решив, что сейчас лучше послушаться монаха, Михаил согласился с его опасениями, хотя сам их совсем не разделял. Мало того, Ли Чен сам взял под узцы первую из них, а остальных связал поводом между собой.

Михаил ехал на первой лошади, наименее нагруженной монахом. Положив дневник в сумку, а также качаясь в такт мерному шагу лошади, он всё больше и больше погружался в какой-то полусон.

Невольно его мысли вернулись в холодный ноябрь 1868 года.

– Мотька… Да, она действительно ядрёна! Так и брызжет из неё здоровье… Пышка… Манит, притягивает, чертовка! И не его одного, а отца ещё больше… Ведьма, да и только! – в полудрёме шепчет Михаил. – Эх, отец, отец… Он что, не видит? Она ж высосать его собралась и выплюнуть…

И видит, как Мотька набрасывается на него и начинает высасывать ртом, как чрез воронку, всё его здоровье. От отца уже осталась одна кожа да кости…

– Батя, что ж ты делаешь? Вишь, как она порозовела от твоей крови? – он видит всё это, но ничего не может сделать: руки и ноги чем-то крепко скованы. – Она ж высосала тебя… О, господи, помоги наказать эту ядовитую заразу!

От собственного стона и настойчивого толчка в плечо, Михаил очнулся от тяжелого сна. И тут же увидел Ли Чена, который упорно пытался вынуть его из седла. Вдруг он насторожился и встревожился.

– Фэй шынвэйсьянь джу30! – произнеся почти шёпотом, он приложил палец к губам, чтобы Михаил ненароком не заговорил. – Лазбойник… Опасность… Зизь… Козяин!

Михаил и так всё понял: гадание монаха начинает сбываться. По знаку Ли Чена, он тихонько слез с лошади, чтобы не мешать ему управляться обозом.

– Да-а-а, собаки! Лучше места не придумаешь для нападения… – подумал он. Действительно, караван медленно втягивался в ущелье между высоких гор, которые обхватывали единственную дорогу.

– Джиби джиби , байджань байшын…31 – пробормотал Ли Чен и быстро повернул лошадей к высокому кустарнику, прикрытому скалой. Там он и положил поклажу поближе к кустарнику, а самих лошадей привязал к тонким стволам. Показав рукой Михаилу, что нужно залечь с одной стороны лошади, сам лёг рядом.

Резкий свист раздался неожиданно – это на караван с двух сторон напали разбойники. Они с выстрелами, гиканьем и криками, как коршуны, напали на свою добычу.

Из своего укрытия Михаилу и Ли Чену было видно, что только два человека не участвуют в бойне. Они, сидя на двух белых скакунах, с разных сторон руководили нападением. Сойдясь в середине каравана, слезли с лошадей и взошли на большой плоский камень, откуда им всё было видно.

– Ерошка… Мотька… – удивлённо произнёс Михаил и задрожал всем телом: ему стало понятно, что означали слова предостережения монаха. – Вот гадина! Вот, значит, чем ты промышляешь…