– Чертовщина, какая-то…Богомол… Правое плечо… – бормочу тихо, а сердце бьется, словно хочет выскочить из груди: ведь интересно узнать – есть ли такие родинки у меня? Никогда не обращал внимания на родинки, а тут прямо даже интересно стало! Открываю плечо: точно, есть такие родинки! На правом плече и красные. – И, что дальше? Выходит, я тоже хозяин Богомола? Ни хрена себе! А где же он сам?

Монах покачал головой, но ничего не сказал…

Именно интерес заставил меня читать дневник дальше. Не скрою, обнаружив и у себя такие родинки, чувствую, что-то в душе как-то стало тревожно.

6.

«Алтай, аул Акташ, апрель 1888 года.

Сегодня видел странный сон, будто держу я в руках дорогую брошь из светлого камня в виде насекомого с рожками и розовыми глазами, а также ртом, который может раздвигаться. И разноцветное сияние, как на радуге, идёт из него… А потом вдруг: Ба-бах! В нас с Ли Ченом стреляют какие-то бандиты… Какая-то женщина… Ничего не понятно!

Хотел перед отъездом из Акташа подарить жене драгоценности, но наткнулся на сопротивление Ли Чена: он, видите ли, гадал и увидел большую опасность и ловушку, если пойдём в лавку за драгоценностями. Мне жене надо сделать подарок, и я пойду в лавку и куплю ей что-нибудь!

Какой я дурак, что не послушался своего мудрого друга! Но по порядку… Когда я вошёл в лавку, мне стали предлагать разные драгоценности. Я отказывался. Тогда показали брошь в виде головы Богомола с рогами вверх: я его часто во сне видел. Оно прямо в руках так и начало переливаться, светиться, а лавочник в ногах начал валяться, купить предлагал по низкой цене. Купил. Только мы с Ли Ченом вышли, как на нас и вправду напали. Он давай кидать в них свои звёзды и поубивал всех. Только сзади выстрела я не ждал! Ли Чен своим телом меня загородил и принял пулю. Когда я повернулся, он выбил ларец с Богомолом, отбросив его к лавке. Женщина, которая стреляла в меня, схватила его и убежала… Не жалко брошь, жалко друга: такого мне никогда больше не найти! Он умер у меня на руках… Мне, наверное, показалось, но та женщина была очень похожа на Мотьку… Если это так, то пусть эта гадина лучше не появляется на моей дороге: теперь на ней уже две смерти – отца и Ли Чена. И этого я ей никогда не прощу!»

Какое-то чувство скорби о потерянном друге сжало моё сердце, так что стало больно. Смотрю на огонь и какое-то безразличие ко всему, что окружает меня, охватило душу. Огонь, словно почувствовал то, что происходит со мной, перестал искриться и даже спрятался в угли. Так я сидел до тех пор, пока глаза сами собой не закрылись, перенося меня в то странное время…

Михаил проснулся, но вставать, почему-то не торопился. Почувствовав пряный запах свечей, которые жёг Ли Чен. Он, даже не смотря, что спал, мог сразу сказать. – Ли Чен опять гадает!

У нас очередная остановка в Акташе. Мы с Ли Ченом за прошедшие десять лет не раз перед очередной отправкой домой из Кобдо скупали товары для охотников. Их потом перепродадим в Новониколаевске. Вот так и удалось наладить дело сначала в Новониколаевске, а потом и в Полевском, и даже иметь небольшую прибыль. И семью перевезти в Новониколаевск. Теперь они были все вместе. За все эти десять лет никто больше не нападал на караваны, которые теперь надёжно защищали казаки.

Сегодня Михаилу привиделся странный сон, будто держит он в руках дорогую брошь из светлого камня в виде насекомого с рожками и розовыми глазами, а также ртом, который может раздвигаться… И разноцветное сияние, как на радуге, идёт из него… А потом вдруг: Ба-бах! В нас с Ли Ченом стреляют какие-то бандиты… Какая-то женщина… Ничего не понятно!

– Алёшка-то, небось, уже подрос! – он вспомнил сына и сравнил, какой он был в его первый приезд. – И Ли Чен его любит. Это хорошо! Этот дурному не обучит!

И небольшое угрызение совести стало сверлить душу. – А я сам-то? Много ли времени уделяю сыну? Знаю, мало… Ты, уж прости меня, сынок…

Он встал, потянулся и вспомнил. – Надо жене и сыну подарок купить! Скоро же ехать дальше. Какой-то нехороший сон мне сегодня приснился… Ну, что там нам светит? Что нагадал, Ли Чен?

Тот даже не отреагировал на его вопрос, застыв как изваяние в позе лотоса. Но вот он пошевелился, открыл глаза и встал.

– Слышь, Ли Чен, не пора ли нам домой? Заскучал я что-то по родному дому! Подарки купим… Нас там Алёшка поди заждался…

Лицо Ли Чена стало как-то одухотвореннее, а глаза на мгновение улыбнулись, лишь только Михаил произнёс имя Алёшки.

– Опасыно наступать хвост тигла… – от медитации под глазами у Ли Чена образовались синие круги. Таким Михаил его ещё никогда не видел: друг был явно встревожен! – Впеледи опасыность! Ловушика. Не нада ходить!

– Про какую ловушку ты говоришь? Да мы же недолго! Вот купим всем подарки и назад!

В Михаила словно чёрт вселился: он отодвинул Ли Чена, преградившего ему дорогу, и пошёл искать драгоценности. Всё повторилось, когда он увидел лавку с драгоценностями.

– Опасыность! Слуга Богомол. Убить хозяин! Ловушика… – твердил Ли Чен, удерживая Михаила за рукав.

В Акташе много китайцев торгует: их лавки видны издали. Одна из них, в которой торгуют китайцы драгоценностями так и влекла к себе Михаила. Ли Чен, словно не слыша его, вошёл в лавку первым. Не успел Михаил пройти и трёх шагов, как прямо к нему бросился владелец лавки, ласково рукой предлагая драгоценности. Он показывал их одно за другим, пока очередь не дошла до ларца.