— Мы примем к сведению всё, что Вы рассказали.

Домой Ефимов вернулся злой и, отказавшись от ужина, завалился в постель. На осторожные расспросы жены буркнул, что ему нездоровится и в двух словах рассказал о состоявшемся разговоре, не объясняя сути.

Все оставшееся до первого сентября время Сергей не находил себе места, все валилось из рук, в зале тоже ничего не ладилось. Жена и дети наблюдали со всё возрастающей тревогой за состоянием мужа и отца, но, слава богу, с особыми расспросами пока не лезли.

Первого сентября мир всё-таки содрогнулся от Бесланской трагедии. Сначала на новостных лентах появились сообщения о бое на окраине города. Передавали о жертвах среди милиционеров. Через несколько часов стало известно о захвате в школе N 1 около пятидесяти учителей и старшеклассников. Наряд милиции, дежуривший в школе, услышав стрельбу и получив сообщения по рации, достаточно оперативно разогнал собравшихся на линейку учеников и их родителей по домам. Остались только учителя и несколько старших ребят, вызвавшихся помогать закрывать окна от возможных попаданий. Вот они то и стали заложниками, когда террористы, сумев уничтожить всех девятерых милиционеров, вступивших с ними в бой, прорвались к школе. Наряд у школы тоже их задержал не надолго и для пятидесяти с лишним человек начался двухдневный ад.

Вечером второго сентября в результате штурма, который начался после прогремевшего в школе взрыва, двадцать два из двадцати трех прорвавшихся боевиков были уничтожены. Одного взяли раненым, но пока живым. Из пятидесяти двух заложников погибло двенадцать, ещё девять были ранены. "Вымпел" и "Альфа" потеряли по одному человеку и четверо были ранены.

После первых сообщений о жертвах Сергей вышел из офиса, дошел до ближайшего магазина, купил литровую бутылку водки, черного хлеба, и пошел обратно, намереваясь начать надираться уже на рабочем месте. Пока шел, решил что так будет слишком показушно, поэтому вернувшись, пробурчал: "Что-то мне как-то хреново…" и поехал домой.

Он успел "уговорить" немногим больше половины, зажевывая только черным хлебом, когда вернулась домой Александра. Увидев мужа в почти невменяемом состоянии, бормочущего что-то нечленораздельное, отобрала остатки водки и набрала номер Антона. Когда она начала говорить, от её тона можно было замораживать воду сразу цистернами.

— Я. Хочу. Прямо сейчас. Узнать. О чём. Вы. Говорили. С мужем. Двадцать второго августа.

— Что произошло? С ним что-то случилось?

— Ещё как случилось! Он в полном одиночестве почти победил литровую бутылку "Абсолюта", закусывая только черным хлебом. Я его никогда в жизни таким не видела. И что за нарочито военный антураж?

— Пожалуйста, подождите полминуты, — Шура услышала, как её собеседник разговаривает с кем-то по другому телефону, но почти ничего не расслышала.

— Через час у вас будет мой… м-м… коллега, он поможет и кое-что объяснит.

Приехавший оказался тем самым мужиком, с которым Сергей разговаривал в кабинете Антона. Представившись Санечке Андреем Олеговичем, он попросил через минут пятнадцать-двадцать заварить чаю покрепче, достал упаковку каких-то таблеток, спросил, сколько Сергей выпил, выдавил три штуки и заставил с пятиминутными интервалами проглотить, запивая каждую полстаканом теплой воды.

— Ну вот, через пятнадцать минут будет как стеклышко. Тогда и поговорим. И чаю попьем.

Все пятнадцать минут никто не проронил ни слова. Сергей действительно вскоре почувствовал себя абсолютно трезвым и спросил у Шуры с виноватым видом:

— Зачем звонила то?

— А что мне было делать?! — она еле сдерживала слезы, — ты с того дня сам не свой, а сегодня вообще — какие-то фронтовые поминки устроил.

Тут она осеклась и с ужасом посмотрела на гостя.

— Это как-то связано с Бесланом?

— Да, — немного поколебавшись ответил Андрей Олегович, — лично я считаю, что Сергей Михайлович спас несколько сотен человек. Но, видимо, он сам думает по-другому.

— Сколько? — охнула Александра.

— Как спас? Там же столько жертв! — простонал Сергей.

— Если бы не был отдан приказ об усилении патрулей, которые в результате и смогли сильно задержать боевиков, хоть и ценой своей жизни, они захватили бы в заложники всех, кто был у школы на линейке. Там было больше тысячи человек. Сколько было бы заложников и сколько могло погибнуть — представить сложно, если знать, что боевики творили внутри школы.

Допив чай, Андрей Олегович стал прощаться. Уже на пороге, пожимая Ефимову руку, он сказал:

— Меня просили передать, что, к сожалению, официально никаким образом ничего сделать нельзя, поскольку Ваше имя нигде не упоминалось и не будет упоминаться. Я имею ввиду — сделать для Вас лично, но… если, не дай бог, Вам понадобится помощь от представителей силовых структур… помощники найдутся. И, поверьте, помощники благодарные.