Северин Мирославович выскочил на дорогу и, даже не глядя по сторонам, побежал к знакомой двери. Перекресток был, как на ладони. Пустынная площадь и столь же пустынные улицы. Ни души…

Сквира вздохнул и остановился. Все знают, что нужно поменьше волноваться и побольше отдыхать. Но как это сделать в реальной жизни? Когда на тебе висит расследование двух убийств! Когда к делу подшиты фотографии непонятной, бессмысленной монеты! Когда где-то уже пишут приказ о твоем служебном несоответствии! Поменьше волноваться!

Богдана сидела за своим столом, как обычно, склонившись над книгой. Сегодня она была в возмутительно будничном платье и старушечьей кофточке. Либо знала, что бриллиант никакая мешковина не испортит, либо искренне думала, что так одеваться тоже можно…

И тут вдруг капитан вспомнил! Вспомнил, что этой ночью он знал разгадку преступлений! Знал. Все было так очевидно…

Распахнулась дверь.

— Привет! — услышал он с порога. — Я принесла тебе бутерброд, и, чтобы он не пропал, оставила записку в гостинице. Ты получил?

— Привет! — отреагировал Сквира автоматически. — Получил. Я и так не забыл бы…

Но ведь забыл! Он забыл разгадку! Ничего от ночного прозрения не осталось!

Северин Мирославович оторопело глядел на Богдану, но не видел ее. Все факты были у него, разгадка лежала прямо перед ним, и он ее знал! Ночью… А теперь не мог ничего вспомнить. В голове пусто. Совершенно пусто…

— Кто вас, мужчин, поймет, — говорила тем временем Богдана. — Мой предок, например, поклялся сегодня квартиру убирать, а сам, чуть рассвело, на рыбалку сбежал…

Капитан сфокусировал взгляд на девушке и несколько секунд смотрел на нее, силясь понять, что она сказала. Потом спохватился и протянул гвоздики. Богдана взяла их, улыбнулась, склонив голову, прижала бутончики к лицу и замерла.

— Как ты угадал? — спросила она.

— Только не говори, что гвоздики — твои любимые цветы, — пробормотал Сквира.

— Всё вы, гэбисты, знаете…

— Мастера на месте? — Северин Мирославович вошел в пустынный зал.

— Квасюк еще спит, — Богдана пожала плечами. — Сурмило юбилей какого-то главного агронома фотографирует. А юбилеи агрономов — это трудно!

— Я так этого Сурмило и не видел.

Богдана покачала головой. Опять зарылась лицом в цветы.

— Ты не много потерял. У него все разговоры о пенсии. Никак не дождется!

Капитан тоже улыбнулся. Не столько в ответ на сказанные слова, сколько согретый ее сияющими глазами. На душе было тяжело, но под взглядом Богданы эта тяжесть теряла вес.

— Ой, чего же я жду! — спохватилась девушка. — Надо воду поставить! — Она осторожно положила цветы на стол и убежала с банкой в руках. — Ты ведь будешь кофе? — донесся ее голос.

— Да, — крикнул Сквира, полуобернувшись.

Он приподнял книгу, которую читала Богдана. «Биология».

— Как расследование? — послышалось из-за занавески.

Капитан хмыкнул. Не рассказывать же, что ночью он все понял, а утром забыл…

— Топчемся на месте…

— Помнишь, ты разрешил мне давать советы? — голос Богданы был далеким и почти терялся за шумом воды. — Я вот подумала… А почему ты пошел путем исключения тех, кто не мог этого сделать? Не лучше ли искать того, кто мог? Составить описание умений и знаний, необходимых преступнику, чтобы совершить все то, что он совершил, а потом просто сравнивать это описание с реальными людьми?

Сквира покачал головой. Если бы все было так просто!

В дальнем углу стола стояло большое блюдо, накрытое белой тканевой салфеткой. Северин Мирославович заглянул под нее. Действительно, бутерброд. Огромный, многослойный. Виднелась копченая колбаса, кусочки вареной курятины, ломтики сыра, какая-то зелень, лук, кружки помидора, огурца, ляпки майонеза. И все это в нестандартной, явно домашней выпечки, булке… Сквира сглотнул слюну.

— Ага! Нашел! — услышал он за спиной.

Богдана принесла банку с водой. Сквира дернулся было, инстинктивно пытаясь накрыть блюдо салфеткой, понял, что опоздал, и смутился.

— Неприлично, конечно, кормить мужчину бутербродом, — заявила девушка, включая кипятильник, — но раз уж брякнула вчера… Если останешься голодным, докормишься котлетами. У меня есть с собой несколько. Мама жарила.

— Да тут трудно остаться голодным… — пробормотал Сквира, опять глотая слюну.

— Сахар — сам, — светским тоном распорядилась Богдана, засыпая в чашки кофе. — Ладно?

— Ладно, — кивнул капитан, помешивая свой напиток. Два кубика рафинада растворялись тяжело, и по ним приходилось все время постукивать ложкой.