Изморось, чью нежностьМы на лице чужом губами осязаем,клубится хмелем, размывая изображениена топком камне,Легкой рябью уходит в сторону оно,А остро в – омут. Легкие границы его просты,Самим собой он окольцован.Внутрь поставлен, точнее, брошен в шарзеркально-притягательной воды, пусть неба…Плыть не суждено ни там, ни здесь,Но, впрочем, добраться до вокзала можно,Где, пробежав по шаткому мосту минут –Мы закружим по рощам строгим, как спицыв колесе, что ловят блик упрямый.Мы закружим, не обинуясь, в бесшумном поезде,Где реки холодным оловом томят травуи вороненой сталью блещет птица.В надежде, что, поближе к ночи, отыщемнепременно дом,И поутру в низине кто-то из нас промолвит:Слыханное ль дело! Мы будто бы парим…Нет, стоит наклониться – и убедишься, что землялегка,Прозрачным бременем ложатся векинам на глаза.Забавно.Тягости в телах уж нет в помине.Бесстрастность.Ручеек тумана, стекающий с волос к губам,И одиночество, и потому отнынеДалек и кажется смешным июльский свет.
7
Далек и кажется смешным июльский свет,И было ль лето? – вопрошаешь себя, оцепенев.О, сколь нелепо, к стеклу прижавшись,Рассуждать о времени, произнося при этомСлова, чей смысл похож на отблеск, пляшущийна камне.Изображение утеряно в предмете –каким бы ни был он.И в тишине погаснет слово, неизбежнолюбое слово, которым тщетноПытаешься найти то состоянье, когда ни гордости,ни жажды, ни любви.Неизъяснимо проста по осени душа.В прохладных окнах с нею приятно быть.Смотреть вокруг, слегка сознанием касаясьнеумолимой простоты предела.Косая сырость пауз, голубиный скрипИ шов сиротской тишины (на белу нитку сметан) –Являет мудрость горожан.Вот кто-то спереди плетется, кто-то сбоку,Дробится детский плач и, словно ангел хриплый,гармоника у рта витает.
8
И, словно ангел хриплый, гармоника у рта витает.За пивом очередь, тоска в подбородке нависшем.Свидетельства эпохи изобилья брюхаты ветром,Черный пудель косится на стену, и у калеки,стучащего зубами в кружку, разбрызгивая пену,пять пуделей в глазах танцуют.Цирк похмелья вращает дождевые капли.Хозяйка с хрониками Рима боль на хроническимнедосыпаньем,Отсюда злоба, с коею она остервенело рвет за повод.Дохлый кофе едва хранит тепло,По легким кашель катится мусическим дельфином,Свидетельства былых красот надежно лгут.Пришла пора простуд, кофейных бденийИ всевозможнейших хождений по гостям.Пора стать паром,На худой конец, корою,Стеклом покрыться вязким.Если бы не небо!Теснит нас небо.
9
Теснит нас небо –Летней ночью неповторимой болью белизнаШуршит ко многим водам сонным шелком –В нем не видать ни облака, ни дна.Чуть тлеет только снежный Веспер.Разъято эхо бывших голосов, волокна шепотатекут над плоской дельтой, чтоб нитью ледянойостаться у висков –двух выпуклых зеркал, бестенных и прозрачных,таящих чайки вскрик, росу и дрожь зрачка.Голубовата кровь и соль, как бирюза.Меж тем как у окна в туман сливаются и ночь,и лето.В туман зеркальный слиты рукава недвижимой реки.Бледнеющий шиповник не шелохнется в мраморныхсадах.Был август бел,Был сладостен терновник,
