– Джейс, жизнь очень коротка. Чертовски коротка. Так женись на этой девушке. Дай ей то, что она хочет. Потому что завтра у тебя может не быть шанса. Все остальное дерьмо, что происходит с вами, ребята, может быть исправлено, если вы просто поговорите друг с другом. Просто поговорите. Не вините друг друга... просто поговорите.

Ее слова поразили меня прямо в сердце.

Будет ли когда-нибудь легче?

На этот раз, скажу ли я именно то, что имею в виду?

Эти вопросы я задавал себе каждый день. И каждый день у меня не было ответа.

Я бы дал Обри все, что она хотела. Это само собой разумеется. Но как я могу попросить ее выйти за меня замуж, когда я даже не могу сказать ей, что наши проблемы, наше отсутствие слов, это потому что этот крутой парень, которым я должен быть, ломается каждый день от дерьма, которое я вижу.

И это пугает меня.

Глава 20

Команда

Команда – диспетчеру, мы получили подтверждение от бригады медиков 16, что жертва мужского пола умерла. Его перевозят. Ни слова о пожарном потерянном на четвертом. У нас там сейчас команда.

Воскресенье, 16 декабря 2012 года

Обри

У всех есть кошмары, так?

У меня есть один с Джейсом, где я наблюдаю, как он уходит от меня. Ненавижу этот сон, потому что я кричу его имя в полный голос, но он все равно не оборачивается. Как бы я ни кричала, парень даже не вздрагивает. А потом я просыпаюсь в поте лица.

Находясь здесь сейчас, видя, как он отворачивается от меня, я чувствую, что живу в этом кошмаре.

Джейс вернулся домой в десять тридцать той ночь и сразу заметил, что мои губы искусаны.

– Почему у тебя губа треснула?

– По той же причине, что у Лорен швы на подбородке, а Кари упала с двух лестничных пролетов, – я сказала это небрежно, чтобы он мог посмеяться над моими высказываниями.

Но Джейс не засмеялся.

– Что?

– Я следила за тобой, когда ты ходил к Брук. У меня была паранойя, что ты, возможно, ищешь кого-то другого, чтобы стать счастливым, – всё. Я сказала это. – И меня чуть не арестовали.

Не смотря на то, что Джейс выглядел обеспокоенно, он рассмеялся.

– Ты серьезно?

– Я желаю, что бы нет, – если бы он только знал, какой позор был для меня вчера... во многих отношениях.

Когда Джейс рассмеялся, я поняла, как соскучилась по этому. Как сильно я этого ждала.

Парень передо мной с тусклыми голубыми глазами и темными кругами под ними, с пятидневной щетиной и грязными черными волосами, падающими на глаза, это был не Джейс. Или... возможно, был им. Возможно, это то, с чем я осталась, когда умер Логан. Может именно им он и стал.

Все были там. В месте, темном месте, где ваши жизни и ваши отношения не те, что вам хотелось бы. Это было не похоже ни на один элемент, что был вначале, и теперь тебе становилось интересно, к каком концу это все приведет в итоге.

Оно на кончике твоего языка и теплыми словами ты не можешь положить туда. Вместо этого оно находится в резкости твоего голоса и холода, что окружает их.

Мы были здесь так много раз. Это тот же огонь, та же ситуация, но на этот раз все по-другому – слова, огонь, которым он дышла заставляли сходить меня с ума. Мне хотелось спасти его.

Не знаю, это появляется в тебе, когда ты рождаешься или чему-то учишься, но борьба с пожарами – это образ жизни. Это то, кто он есть. Я бы никогда не изменила это. Для того чтобы попасть в горящее здание и отдать свою жизнь за чужих – требуется особенный вид человека.

Но, в конце концов, когда тебе придется жить вне пожара, что тогда?

Где оставить тех, кто отдаст свои сердца этим героическим, одержимым людям?

Хотела бы я знать.

– Что ты хочешь, Обри? – его тяжелый взгляд притягивал к себе. Я так устала, что едва могла держать глаза открытыми. Я просто сделала вывод, что мы нуждались в этом. Прямо сейчас, в темноте, где мы проросли корнями, мы разговаривали.

– Я не знаю.

Его голос был полон разочарования, когда он повторил вопрос.

– Скажи мне, что ты хочешь.

«Брак. Тебя дома».

– Тебя, – сошлась я на одном. На сейчас.

«Я не могу выложить все сейчас».

– У тебя это уже есть. Я здесь, – решительно надавив пальцами на закрытые глаза, он спросил: – Ты любишь меня? – его голос был охрипшим и скрипел как гравий, и мое сердце было словно открытая рана.

Я хотела вырвать это чувство из груди. Вырвать молчанием.