Дженни открыла крошечную коробочку, и у нее отвисла челюсть,

— Боже, мой. Мне нравится! — воскликнула она, вытаскивая крошечную подвеску в виде пианино. — Надень ее, — потребовала она, положив подвеску мне на колени. Я нацепил маленькую подвеску со всеми остальными и улыбнулся ей, радуясь, что она уговорила меня прогулять школу.

— Можешь поцеловать меня, если хочешь.

Первые поцелуи должны быть неловкими, но этот не был таким. Совсем. Губы Дженни подходили моим идеально. Я не знаю, откуда знал, что делать, но я делал. Как только губы Дженни раскрылись, я скользнул языком внутрь, и наши языки встретились. Это было похоже на громкий выстрел пушки и яркие фейерверки вокруг.

Наш первый поцелуй был космическим, нереальным, и я никогда не забуду его. Никогда. Мне никогда не хотелось целовать другие губы. Никогда. Вот насколько могущественным был поцелуй Дженни. Впечатляющим и больше, чем жизнь.

— Нам лучше наблюдать за Зельдой, — тихо сказала она, произнося слова в мои губы. Я открыл глаза и посмотрел в ее бирюзовые глаза, и почувствовал, что влюбился. Сильно.

Это был один из лучших дней в моей жизни. Мы тусовались под деревьями около четырех часов прежде, чем Зельда решила хоть что-то делать. Первый львенок родился в десять пятнадцать утра, Дженни назвала его Уинстон, в честь Уинстона Черчиля. Мама-львица оставила малыша прямо в соломе, Дженни забеспокоилась, когда она не подошла к нему сразу. Я слушал ее рассказ о том, что иногда мать может отказаться от новорожденных детенышей, и их приходится кормить из бутылочки. У Зельды это был второй помет, и я заверил Дженни, что она примет их. Она уже делала это однажды, она знала, что делать.

— Смотри, появляется еще один! — крикнула она, держа бинокль у глаз. Я не смотрел. Меня не волновал единственный в жизни шанс увидеть рождение львят. Радостное волнение Дженни было мне более интересно.

— Эй! Вы не можете здесь находиться. Что вы, ребята, тут делаете?

— Черт. Беги! — закричала Дженни. У нас не было времени убежать; два служителя зоопарка встали рядом с нами прежде, чем мы успели собрать свои вещи. Ох, блин. Ну вот, опять. Мы попались.

— Запрыгивайте, мы вывезем вас отсюда. Вам повезло, что именно мы поймали вас. Если бы это был Джон, вы были бы уже на пути в тюрьму. Что вы вообще тут делали? — спросила женщина.

Мы с Дженни сели сзади на мягкое сиденье гольф-кара, и я задумался о своей смерти. Мой отец убьет меня, я буду мертв, а мой отец будет доживать остаток своих дней в тюрьме. Моя бедная мать умрет смертью старой одинокой кошатницы.

— Мы просто хотели посмотреть на рождение детенышей. Я ждала этого все лето, — объяснила Дженни.

— Она не должна была забеременеть, ей давали противозачаточные, — объяснила женщина служащая. Я посмотрел на нее через плечо. Может она собиралась отпустить нас. Она была слишком милой для того, кто собирался нас повесить.

— Ой, у нее еще один родился. Кенсингтон. Давайте назовем его Кенсингтон, в честь Кенсингтон Гарденс (Кенсингтон-Гарденз — большой парк в Лондоне; примыкает к Гайд-Парку. Прим.пер.) — заявила Дженни.

— Мне нравится. Разве вы, ребята, не должны быть в школе?

— Да, — на этот раз ответил я. — Меня зовут Блейк, а это — Дженни, сегодня у нее день рождения, и это все, что она хотела. Она хотела посмотреть, как Зельда рожает потомство. Пожалуйста, не заявляйте о нас, мы никому не навредили, — взмолился я. Я больше молил за свою жизнь, чем за ее. Я знал, на каком коротком поводке Дженни держала своего отца. У меня не было такой роскоши.

— С днем рождения. Сколько тебе лет?

— Четырнадцать.

— О, сложный возраст. Я ненавидела те годы. Я — Венди, а это — Мэлоун. Я — один из ветеринаров.

Джени ахнула и повернулась, чтобы взглянуть на нее,

— Правда? Вы собираетесь посмотреть на детенышей?

— Если будет нужно. Пока мама выполняет свои обязанности, мы не вмешиваемся.

— Она будет выполнять. Я знаю, что будет.

— Хотите посмотреть поближе?

— Серьезно?

— Почему бы и нет? Это твой день рождения, но вы не можете никому рассказать. Вам не разрешено находиться за этой стеной. Вы должны пообещать, что не сделаете это снова.

— Мы обещаем, правда, Блейк?

— Да, конечно, — согласился я, зная, что сделаю это опять, если она скажет мне.

Во время рождения следующих двух детенышей мы находились в первом ряду. Малыши уже были названы, но Дженни это не волновало, она все равно дала им имена. Еще летом в зоопарке проводился конкурс, и они уже выбрали имена. Дженни ловила каждое слово ветеринара о Зельде, а я ловил каждое слово, произнесенное Дженни.