А правление Нумедидеса действительно становилось все более безумным. Его сборщики налогов грабили и бедного и богатого, даже бароны стали роптать все более открыто и несколько из них уже покончили жизнь на виселице. По-прежнему, стража ловила на улицах юных девушек и доставляла их во дворец, где Нумедидес предавался с ними не столько разврату, сколько удовлетворению своих садистских наклонностей, особенно развившихся у него в последнее время. Мучить и истязать свои жертвы для него стало высшим наслаждением. От стихийного восстания горожан удерживало лишь присутствие в столице Черных Драконов, но уже поползли слухи, что король отправляет свою гвардию в действующую армию, поэтому многим было ясно, что как только они оставят город, мятеж неминуем. Однако пока что Черные Драконы находились в казармах и несли службу по охране королевского дворца. Хотя Нумедидес и поступал как безумец, но все же временами его посещали проблески здравого смысла, поэтому он, понимая опасность мятежа, оттягивал отправку личной гвардии к Ульрику, стараясь, чтобы это произошло непосредственно в канун решающей битвы. Расчет его был в целом правильным, пока результат финальной битвы не станет известен, мятеж в Тарантии вряд ли возникнет. А, когда Черные Драконы вернутся с победой, то выступить против них и всей армии графа Раманского вряд ли кто отважится. «Пошумят да и угомонятся!» — мудро решил король, хорошо зная изменчивость народных настроений.

Весть о том, что король намерен усилить армию Ульрика Черными Драконами привез вождям повстанцев Лерус Витро, которого к ним отправил граф Каллиодис.

— Пока только не ясно, когда это случится, — передал он слова графа, добавив, что тот обеспокоен сложившейся ситуацией. — У вас ведь и так сил меньше чуть ли не на треть, а если на помощь Ульрику подойдет тяжелая рыцарская конница, то одержать победу вам будет проблематично.

Конан и Троцеро ввели его в курс своего плана сражения, который Витро полностью одобрил.

— Только вам все равно нужно будет каким-то образом задержать Черных Драконов, — заметил он, — одно их присутствие может поднять моральный дух противника. Лучше бы их на поле боя вообще не допустить…

— Единственная реальная возможность не дать королевской гвардии соединиться с графом Раманским, — твердо сказал Публий, — это выступить немедленно и навязать сражение до подхода Черных Драконов.

Поскольку ничего другого не оставалось, Конан, оставив в лагере, который находился лигах в пяти от Туарна, тысячу мечников и тысячу всадников для охраны громоздкого обоза, отдал приказ к выступлению. Армия двигалась тремя дорогами, чтобы не создавать себе помех, на телегах везли только продукты на неделю и запас фуража, а также оружие и доспехи солдат. Для ускорения передвижения на телегах ехало по четыре мечника, сменяясь через равные промежутки времени. Когда солнце уже почти коснулось горизонта, первые шеренги всадников подошли к холму, где их встретил Сагитай. По его словам в лагере противника все спокойно, разведку в степь Ульрик не высылает.

— Понятно, — ухмыльнулся Конан, — старый коршун опасается спугнуть нас. Что слышно насчет Черных Драконов?

— На десять лиг от лагеря Ульрика их нет, — ответил туранец, — но захватить «языка» не удалось, из лагеря никого не выпускают. Даже разведчики в степь не выезжают.

— Вот что, старый друг, — обнял киммериец туранца за плечи, — генеральное сражение начнется завтра утром. Перед тобой стоит очень важная задача — не допустить участия в ней королевской гвардии. Вот смотри, от Тарантии сюда больше полутора конных перехода, они наверняка где-то станут лагерем…

Он подробно изложил свой замысел Сагитаю, который молча слушал и изредка кивал головой. Когда киммериец закончил, он спросил:

— А, если они еще вообще не вышли из Тарантии?

Конан пожал плечами:

— Это был бы самый лучший вариант. Но о результатах сражения мы тебя известим. Если победа будет за нами, возвращайся сюда, а если проиграем битву, то поступай, как посчитаешь нужным.

— Хорошо, — сосредоточенно кивнул туранец, — мы сделаем все, что в наших силах, но из этой схватки с Черными Драконами не многие из нас выйдут живыми.

— Возьми с собой двойной или тройной запас стрел и не особенно увлекайтесь, — напутствовал его киммериец, — в схватку с ними вам вступать не обязательно, произвели залп и отступайте, снова выстрелили и отступайте. Да не прямо, а разлетайтесь по сторонам и заходите с флангов или с тыла. Чтобы сбить их темп. Да, что мне тебя учить…

Сагитай грустно улыбнулся. Они пожали друг другу руки, крепко обнялись и Сагитай отправился к своим туранцам. Через несколько минут отряд конных лучников, спустившись с вершины холма, растворился в вечерних сумерках. Конан некоторое время молча смотрел им вслед, затем развернул своего жеребца и отправился в лагерь за обратным скатом возвышенности, который мечники под командой Гродера оборудовали рвом и валом. Просперо и Троцеро расположили конницу в стороне от лагеря, где нашелся обширный луг с сочной травой и протекавший по нему ручей с чистой прозрачной водой. Половина боссонских лучников Аримунда тем временем заняли места ушедших туранцев на вершине холма. Предосторожность была не лишней, но в видневшемся в лиге отсюда лагере Ульрика все было спокойно и сгустившуюся темноту ночи прорезал лишь отблеск далеких костров. Появление у возвышенности повстанческой армии не осталось графа и принца незамеченным, однако никаких особых приготовлений к завтрашней битве Ульрик и Нумитор не предпринимали. Когда совсем стемнело и небосклон засиял тысячами звезд, Просперо выслал в степь разъезды вместе с конными боссонскими лучниками, а мечники Гродера, стараясь соблюдать тишину, стали рыть землю у подножия холма, обращенного к лагерю королевского войска. Землю в мешках и корзинах они уносили к своему лагерю. Если бы сейчас за этой работой наблюдал кто-то из лазутчиков Ульрика, он вряд ли догадался бы о том, что там происходит. Но Просперо для того и направил в степь конные разъезды, чтобы они перехватывали королевских разведчиков, хотя их там и не было.

Когда уже далеко за полночь все работы были закончены и подошва холма, обращенная к лагерю королевских войск была срезана, солдатам было предоставлено несколько часов для отдыха, а командиры собрались в шатре у Конана, разбитом в центре лагеря. Предстояло получить последние доклады о результатах подготовки к предстоящему сражению. Все собравшиеся отчетливо осознавали, что успех замысла, как это обычно и бывает, когда применяются военные хитрости, зависит от точного расчета времени и слаженности действий всех родов войск.

— Ульрик не станет откладывать сражение, а выступит на рассвете, чтобы с первыми лучами солнца атаковать нас, — сказал Троцеро, — для него сейчас самое страшное, чтобы мы не уклонились от генерального сражения. Превосходя нас численностью, он уверен в победе.

Конан кивнул, соглашаясь, и спросил Гродера:

— Что у тебя барон? Успевают мечники разбегаться?

Генерал, обычно веселый, нахмурился:

— Не совсем, думаю человек двести — триста всадники растопчут.

— Это они во время тренировки ленятся, — помрачнев заметил киммериец, — вид скачущих всадников с копьями наперевес придаст им прыти. Хотя, потерь, конечно, не избежать в любом случае.