— Мои лучники получили строгий наказ отстреливать в первую очередь всадников на флангах, чтобы дать возможность мечникам освободить центр, — пригладив бороду степенно произнес Аримунд. — Им будет полное раздолье, стрелять с расстояния меньше пятидесяти, а то и тридцати шагов. Тем более, и целиться особо не придется, стрелы попадут не в человека, так в лошадь.

— Важно, чтобы вторая половина мечников успела вовремя присоединиться к остальным, — предупредил Троцеро. — Мы с Просперо не сможем бросить конницу в бой, пока мечники не займут позицию.

— Думаю успеют, — пожал плечами барон, — мы их поставим по бокам немного выше на склоне. Так что они просто сбегут вниз.

Конан встал и откинул полог шатра.

— Светает, — хмуро сказал он, — пора занимать позиции, на востоке уже разгорается новый день. Восходит солнце победы Львов!

Солнце уже поднялось над вершинами далеких гор на востоке и его лучи отражались множеством солнечных зайчиков от стальных шлемов четырех тысяч мечников, выстроившихся в восемь рядов у подножия холма. Справа и слева от них немного позади стояли еще две колонны мечников примерно такой же численностью каждая. Выше по холму за центром пехоты расположись цепи лучников в зеленых кожаных куртках с надвинутыми на глаза капюшонами, защищавшими их от солнечных лучей. На вершине холма стояла группа всадников, среди которых на громадном черном жеребце выделялся Конан, одетый в стальные латы. Рядом с ним были Троцеро в черном панцирном облачении и Просперо в алом плаще, наброшенном поверх брони.

— Странное у них построение, — крикнул Нумитор Ульрику, скакавшему рядом с ним во главе тяжелой конницы, когда до холма оставалось пол лиги, — они, словно облегчают нашу задачу, разорвать центр не составит труда.

Граф Раманский прежде, чем ответить обернулся назад. Скакавшие позади них всадники начали перестраиваться для атаки, переходя с рыси на легкий галоп. Глядя на своих воинов, Ульрик даже ощутил прилив гордости — это была тяжелая конница, цвет королевского войска, удар которой не всегда выдерживали даже знаменитые своей стойкостью в бою гандерландские копейщики. Тяжелой панцирной конницы у них с Нумитором было не очень много, на обоих даже меньше, чем у графа Троцеро, но ее задача заключалась в том, чтобы массированным ударом плотной массы закованных в броню лошадей и всадников, ощетинившихся копьями длиной в два десятка локтей, прорвать центр построения пехоты, а дальше уже вступят в бой всадники в кирасах, вооруженные мечами. Граф еще раз оглянулся, перестроение панцирных эскадронов почти закончилось, но копья пока еще оставались в башмаках. Разбег начнется позднее, когда до противника останется не более тысячи шагов, тогда копья будут выставлены вперед, а кони понесутся в карьер со скоростью двенадцать лиг в час. Если бы у повстанцев было, хотя бы четыре тысячи копейщиков, исход столкновения их с конницей, предсказать было бы трудно, но копейщиков в армии Конана не было, об этом знали и граф и принц, поэтому не сомневались в успехе. Еще утром, они посовещавшись, пришли к решению не ожидать подхода почему-то запаздывавших Черных Драконов, а начать сражения самим, тем более, что, самостоятельно разгромив повстанцев, не придется ни с кем делить лавры победителей.

Повернувшись к Нумитору, Ульрик отрывисто крикнул:

— Чувствую какую-то западню, волчьи ямы или что-то в таком же духе, но для установки действительно опасных ловушек у них не было времени. Все это детские игры!

Он повернулся назад и, выхватив меч из ножен, взмахнул им в направлении противника, подавая сигнал к атаке. Всадники прибавили темп, перейдя в полный галоп, и несколько мгновений спустя обогнали своих командующих. Нумитор и Ульрик наоборот снизили скорость коней, чтобы, оставаясь позади, следить за всем ходом сражения и подавать необходимые команды, хотя обычно в этом и не было особой нужды, каждый солдат, десятские и сотники знали, что им надо делать. Еще минуту спустя панцирная конница понеслась бешенным галопом, выставив вперед копья, всадники в передних рядах пригнули головы низко к холке лошадей, опасаясь стрел. Действительно, это было сделано вовремя, так как по команде Аримунда боссонские лучники произвели первый залп. До первых рядов конницы оставалось больше трехсот шагов, поэтому особого вреда стрелы не причинили, но заставили всадников еще теснее прижаться к гривам коней и пустить их в карьер. Из-за этого они не сразу увидели, как внезапно центр построения мечников стал стремительно пустеть по ширине примерно двести шагов. Пехотинцы стремительно разбегались в стороны, открывая взгляду то, чего никто из всадников не ожидал увидеть. Королевские воины не хуже принца и графа Ульрика догадывались о том, что повстанцы устроят перед фронтом своего войска какие то ловушки, но никто и помыслить не мог, что они срежут подножие холма таким образом, что получилась стена высотой в рост человека, на которую и нацелился удар панцирной конницы. В двадцати шагах от края среза стояли густые цепи лучников, которые безнаказанно открыли частую стрельбу из луков по всадникам почти в упор, оставаясь недосягаемыми для их копий и мечей.

Первые ряды королевских всадников слишком поздно заметили ловушку. Тот инженерный трюк под названием эскарп, который придумал Конан, стал применяться при ведении войн лишь тысячелетия спустя после Хайборойской эры. Гениально предвосхитив мысль будущих военных инженеров, киммериец предложил не только срезать подножие холма, но и углубить почву под образовавшейся стеной. Поэтому, не сумев удержать стремительный бег лошадей, всадники врезались прямо в земляную стену, ломая копья, сваливаясь с седел на землю и калеча лошадей… Последующие ряды, как это бывает в конных сражениях, неслись вслед на первыми, не глядя вперед, поэтому тоже остановить своих коней не смогли, а кто и успел это сделать, уйти в сторону все равно не сумел, сметенный накатывающимися задними рядами. Боссонские лучники участили темп стрельбы, промахнуться по скопившейся у стены массе всадников было невозможно. Хотя стрелы у всех почти закончились, с вершины холма уже бежала толпа обозной челяди, неся в руках новые наполненные колчаны. Мечники, нарочно распахнувшие свой центр, уже вступили в бой с аквилонской конницей, оказавшейся беззащитной перед ними. Прикрываясь щитами от удара сверху, мечники подрубали ноги лошадей и вспаривали им животы. Лошади с ржанием и грохотом валились наземь, подминая собой всадников. На помощь уже подошли две колонны их товарищей с флангов, сжав вражескую конницу и не давая ей вырваться из захлопнувшейся ловушки. Ситуация для аквилонцев складывалась тем хуже, что сражаться могли только крайние ряды всадников, лишенные ударной силы брони коней и копий, и довольно слабые в бою с мечниками, профессионалами боя на мечах.

— Пора, граф, — положил киммериец руку в латной перчатке на плечо Троцеро, — давай команду своим рыцарям.

Троцеро отсалютовал командующему клинком и указал им в сторону королевского войска. Его тяжелая кавалерия, изготовившаяся к бою на обратном скате возвышенности, понеслась вперед, огибая холм. Просперо тоже подал сигнал к атаке своим всадникам и они, набирая ход, вылетели с другой стороны холма, нацелившись на правый фланг приближающихся королевских копейщиков и мечников, которые из-за спин своей конницы не видели происходящего, и только чувствовали, что атака панцирных эскадронов почему-то внезапно захлебнулась.

Троцеро и Просперо, спустившись с вершины холма, возглавили своих всадников и повели их бой, направляя удар конницы во фланги пехоты противника.

— Что во имя Эрлика там происходит? — вскричал Нумитор, осаживая коня. Из-за клубящегося облака пыли впереди, ему ничего не было видно. Сюда доносился лишь звон оружия, ржание лошадей и вопли раненых.

— Лучники стреляют не переставая с вершины холма, словно у них колчаны сами наполняются стрелами, но нашей конницы я не вижу! — крикнул в ответ Ульрик. — Там случилось что-то неожиданное. Могу сказать лишь, что-то пошло не так!

Между тем, стрелы боссонских лучников не кончались, обозная челядь подносила им все новые и новые колчаны. Через двадцать минут боя вся королевская рыцарская конница и две трети остальных всадников полегли вместе с конями, словно снопы на поле ржи или ячменя. Крики раненных, дикое ржание коней, лязг ударов мечей о броню, сгустились над полем брани в одну ужасную какофонию. Алая кровь, смешиваясь с грязью, неслась с возвышенности, образуя болото, в котором вязли лошади еще живых всадников. Правда, теперь они уже оставались за пределами досягаемости стрел боссонских лучников, но зато их яростным напором теснили мечники прямо на собственных копейщиков, во фланги которых уже ударила повстанческая конница. Шестнадцать тысяч клинков обрушились на вражескую пехоту, словно все сметающий на своем пути ураган. Ударная сила закованных в броню рыцарей Троцеро с копьями наперевес, помноженная на скорость их коней, в мгновение ока разметала копейщиков и мечников врага, в противоположный фланг которых врезалась конница Просперо. Пуантенец, как всегда мчавшийся в бой с ужасной улыбкой на лице, в развевающемся за спиной алом плаще, рубился в первых рядах своих всадников, словно многорукий грозный демон-вестник смерти, вынырнувший из глубин преисподней собрать обильную жертву богам царства мертвых.