Верткие тени ринулись в атаку; я врезал волшебной палочке по стене, и пробежавшаяся по незримой стихии дрожь разметала и развеяла хрупкие чары, прежде чем те успели присосаться к нам и обессилить. Уж кто-кто, а я бесталанным самоучкой не был!

Не теряя времени, я крутанул жезлом и отправил в противника разогретый до немыслимых температур сгусток энергии, но защита герхардианца вмиг остудила и рассеяла его, монаху даже не пришлось отвлекаться на отражение атаки. Неуловимым движением руки он потушил огонь в очаге и сплел поваливший из него дым в единое целое с небесным эфиром. Три пепельно-серых змея устремились ко мне с разных сторон, намереваясь обвиться и спеленать по рукам и ногам. Герхардианец схитрил и облегчил себе сотворение чар, задействовав дым, и я не преминул на этой его маленькой оплошности сыграть. В ход пошла простенькая формула, отделявшая материальное от нереального, а когда призрачные гадины развеялись, мне удалось сплавить зависшее в воздухе марево в некое подобие снежка.

Немедленно похолодало, дыхание паром вырвалось из распахнутого рта, на столе подернулась ледком разлитая медовуха. Я ухватил комок смерзшегося с пеплом эфира и швырнул его в монаха, но тот с пренебрежением истинного чародея отбил заклинание в сторону. Магический снежок угодил в стену и расплескался по ней жгучим серым инеем.

Перепуганные коробейники, спрятавшиеся было под столы, бросились к выходу, расталкивая друг друга, а брат-заклинатель шумно выдохнул и вскинул руки над головой; эфир вокруг него забурлил и закрутился яростным водоворотом.

Противопоставить могуществу истинного колдуна мне было особо нечего, оставалось уповать на импровизацию да удачу. Магический жезл затанцевал в левой руке, сплетая остатки разрушенных проклятий в нечто иное, основанное на сочетании замораживающих и зажигательных чар.

Быстрее! Быстрее! Быстрее! Петли и узлы, дуги и полные окружности, тонкая вязь и размашистые стежки. Волшебная палочка стала липкой из-за выступившего из дерева масла, окуталась бесцветными языками пламени, почернела. Ладонь окончательно заморозило, но онемение нисколько не мешало наложению чар. Жезл гудел, рассекая не воздух, но само пространство.

И все же герхардианец оказался быстрей. Я едва не упустил момент, когда закрученный волей истинного мага призрачный торнадо дрогнул и понесся на меня, все набирая и набирая скорость. Пришлось отправить в противника толком не доведенную до ума заготовку, и монах вновь, как и прежде, отбил сгусток замороженного эфира небрежным взмахом руки.

Попался! Внешнее плетение лопнуло, на самоуверенного глупца пролился огненный водопад. Загорелся стол, взвилось оранжевое пламя на полу.

Но мне было уже не до того. Призрачный торнадо рвался через зал, расшвыривая в стороны скамьи и табуреты, заставляя стонать и выгибаться доски, срывая с потолка ободья люстр. Я вознамерился отгородиться пологом, сразу понял, что его попросту сметет, и в самый последний миг изменил плетение, превратил щит в метательный диск и запустил его навстречу эфирному вихрю.

Жахнуло! Потолок подпрыгнул, окна брызнули осколками стекла и щепой измочаленных рам. Незримая стихия пошла волнами, одна из них подхватила меня и со всего маху впечатала спиной в стену.

Потерявший стабильность торнадо разлетелся на отдельные силовые потоки. Один жгут едва не зацепил маэстро Салазара, тот лишь в последний миг убрался с его пути воистину акробатическим кульбитом. Сильвио де ла Вега увернуться не успел, но обрывок заклинания лишь слегка замедлил движения южанина, а изумруд в серьге официала засиял яростным блеском святого огня.

Я кинул быстрый взгляд на Уве, который никак не мог совладать с последним арбалетчиком, и эта оплошность едва не стоила мне жизни. Брат-заклинатель не сгорел! Пламенное заклятие не сумело ни спалить его, ни даже надолго отвлечь. Маг легко погасил колдовской огонь, одним лишь усилием воли отрезав его от эфира, и ударил безыскусной молнией. С немалым трудом мне удалось отвести разряд в сторону, волшебную палочку едва не выбило из руки, и она опять загорелась, но сразу погасла. А герхардианец вновь напустил на меня свору безжалостных проклятий, только на этот раз – куда более мощных и зловредных!

К счастью, на ум пришло заклинание, призванное огородить от посягательств призраков, только это и спасло. Я ухватил попавшийся под руку кувшин и запустил его в противника, и пусть герхардианец взглядом взорвал его в воздухе, мимолетная заминка подарила возможность лихорадочными махами волшебной палочки набросать схему, вплавить ее в пространство и запустить вращаться вокруг себя.

Верткие тени проклятий разметало по сторонам, но теперь уже я упустил инициативу, и брат-заклинатель хлестнул эфирной плетью, подгадав так, чтобы под ее удар угодил еще и Уве. Оказавшийся на пути боевых чар стол разметало в щепки; я рыбкой сиганул в сторону и прикрыл силовым щитом спину школяра. Тот едва сдерживал натиск противника и на отражение магической атаки отвлечься никак не мог.

Эфирная плеть стегнула с такой силой, что меня протащило по полу и хорошенько приложило о ножку стола. Изрядно оглушенный я поднялся на одно колено, сплюнул кровью и вдарил по незримой стихии бесполезным всплеском силы; волны по ней так и побежали.

Хаотичные колебания эфирных полей серьезно осложняли наложение чар, а мне позарез требовалось выиграть время для Уве и Микаэля. Втроем против одного у нас еще будут хоть какие-то шансы…

Пустое! Мерзкий герхардианец запустил свою волю в ограждавшие от призраков чары, изменил и перекрутил их, а после вздернул меня в воздух и со всего маху припечатал к стене. От удара в голове вспыхнули звезды, волшебная палочка вылетела из руки и упала на пол.