Нанэ внимала каждому слову, но пока не понимала их сути.

— Нанэй, ты бы видела его глаза, когда ты вошла в комнату! — Оронт невольно рассмеялся, вспоминая, как Харим свалился со ступенек. — Уверяю тебя — уже через секунду после того, как ворота за ним захлопнулись, этот мерзкий змей принялся рвать на себе волосы. Ведь даже за все мои виноградники вместе взятые он не выручил бы той цены, которую мог получить за тебя.

— Разве это возможно, господин? — ненависть и досада испарились из ее сердца. Вместо них душа наполнилась нежностью.

— Нет такого богатства, которое бы стоило тебя, моя отрада. — Оронт ненадолго задумался и за это время пелена печали опала на его лицо. — Мне страшно, Нанэй…

— Отчего, господин? — Сердце Нанэ забилось тревожно и тягостно, она отдала бы всё, лишь бы милостивый господин снова стал весел.

— Я боюсь, что кто-нибудь отнимет тебя у меня… — произнес он и снова погрузился в размышления. — Потому-то я и прячу тебя до времени от чужих глаз. Зато, когда ты станешь моей женой, я смогу представить тебя ко двору, — он заметно повеселел, видимо, представляя тот день. — А насчет Харима — пусть Ангро-Майнью утащит его душу — не беспокойся. Он хороший работорговец, но никудышный хозяин. Уже на следующий год полученный виноградник разорится и перейдет к новым владельцам.

Дни сменялись, похожие, словно братья-близнецы. Нанэ представляла, как Харим трясется над увядшими виноградниками, но не могла насытить ненависти. Ей больше пришлось бы по душе, если Оронт бросил нечестивого в клетку к рысям или медведям. По крайней мере, так поступали с чужинцами на ее родине.

Нанэ тяжело вздохнула, прогоняя навалившиеся воспоминания. Для нее всё кончилось не так страшно, как для того же Факима. Каждый раз, когда она беседовала с ним, ее сердце сжималось. Внешне спокойный и даже немного равнодушный, вот только взгляд исполнен тоской и обидой. Скоро кончится положенный для Оронта срок вдовства, и она станет полноправной хозяйкой в поместье. Нанэ не успела додумать мысль до конца. Ее звериное чутье забило тревогу. Она бесшумной тенью проскользнула во двор.

Полуденное солнце припекало, загоняя людей и скот под спасительную прохладу укрытий. Рабы набирали воду из колодца в тяжелые железные ведра. Евнухи и чернокожие служанки несли в гарем подносы с едой и фруктами. Притомившаяся стража жадно пила из кувшинов, принесенных босоногими мальчишками в длинных полотняных рубахах. Жирные куропатки закапывались брюхом в песок.

Нанэ не сразу заметила две фигуры, спрятавшиеся от любопытных глаз за остовами возводящихся построек. Одна из них, несомненно, принадлежала Оронту, другая походила на копну высушенной травы. Хортомонул! Сердце замерло, а потом принялось тугими толчками разгонять застывшую кровь. Нанэ дождалась, когда во дворе останется только стража, и подкралась к господину и ведуну. Ей не терпелось подслушать их разговор. Она твердо знала: о чем бы ни шла речь — решается ее судьба.

С трудом Нанэ разобрала обрывки фраз.

— Ты… отослать ее от себя… — сипел дедушка Хор.

— Я не могу оторвать ее от сердца, — со вздохом отвечал Оронт. Разобрать его слова оказалось гораздо проще. — Может, беда пройдет стороной?

Косматая фигура ведуна качнулась из стороны в сторону. Нанэ окаменела. Каждое слово разлеталось в голове раскатом грома.

— Нет, у нее… душа и… идут за ней по пятам.

— Твои слова не вмещаются в меня, — господин обхватил голову руками.

— Ахуры… тебя, но многие из тех… погибнут…

Между собеседниками повисла тягостная тишина. Наконец, Оронт разорвал ее, роняя холодные слова:

— Иди, я услышал тебя.

Он отвернулся от Хортомонула и направился в сторону Нанэ.

— Я сказал… — послышалось вдогонку. Фигура вещего старика растворилась в плавящемся воздухе.

Нанэ сама не помнила, как оказалась в садовом домике. Ледяными пальцами она впивалась в расшитую шелком и золотом подушку. Что же господин? Послушает ведуна или оставит ее рядом с собой? Как тяжело было признать его власть над собой, назвать этим некогда страшным словом — господин. Что же теперь? Мысли путались, в сердце клокотала досада. Надо бежать к Оронту, броситься ему в ноги — может это смягчит его душу?

Нанэ вскочила и одним прыжком оказалась у двери, чуть не сбив с ног Рузафа. Ей показалось, что на лице невольника отразился испуг. Видимо, подобной прыти от юной наложницы он никак не ожидал.

— Господин ждет тебя в саду. Советую подобающе одеться, — вскользь добавил он, окинув оценивающим взглядом ее простую холщовую рубашку до пят.

Рузаф вышел, оставив Нанэ в одиночестве. Время для нее застыло. Тысячи мыслей проносились в голове, но ни одну из них она не могла поймать за хвост. Ноги перестали слушаться, внутри похолодело. Не глядя, Нанэ достала из резного сундука первую попавшуюся шелковую рубашку и сменила наряд. Кровь отхлынула от лица, сердце потерялось в груди. Она, как теленок на веревочке, поплелась в сад.

Оронт расположился на махровом ковре, украшенном маленькими подушками. Расторопные рабы принесли блюдо с персиками, виноградом и инжиром и кувшин с молодым вином. Один из них — костлявый длинноволосый мальчик — остался разгонять полуденную духоту опахалом.

Господин был задумчив, даже печален. Нанэ знала причину и не решалась подойти. Так и застыла поодаль. Наконец, Оронт заметил ее и пригласил разделить с ним пищу.

— Что-то случилось? — вероятно, вид Нанэ обеспокоил его.

— Со мной все хорошо, если господин в добром здравии, — она присела рядом с Оронтом.