Рузаф пожал плечами:

— Только боги могут знать это. Но если понадобится, я отдам все ради вас, господин.

— Именно поэтому я ничего не попрошу. — Похоже, для себя Оронт уже всё решил. И теперь искал силы, чтобы выполнить задуманное. — Сходи к слугам Дария и передай им, что когда первая звезда украсит небо, я передам им дар для Правителя.

Каждое услышанное слово острыми кинжалами врезалось в сердце Нанэ. Слезы стекали по щекам, темными пятнами расплываясь на воздушной ткани рубашки. Она сделала несколько шагов к фонтану, а потом упала на разноцветную мозаику, рыча и колотя по ней ладонями. Что ей за дело до чужих детей и слуг? Нанэ оплакивала собственную судьбу.

Обещанный брак манил ее, суля окончание бед и скитаний. Во дворце же ждало только бесчестье. Ненавистное, невыносимое, рвущее душу на части от одной только мысли о нем. И тем больней и мучительней показалось предательство хозяина — единственного из чужинцев, кому она решилась довериться. Нанэ кусала губы до крови, пытаясь заглушить хлынувшее в душу негодование. Словно в бреду она повторяла слова проклятья, призывая чуму и мор на Оронта, Рузафа, Дария и всех чужинцев вместе взятых.

В таком состоянии ее и нашел хозяин. Понадобилось несколько часов, чтобы привести Нанэ в чувство. Опомнившись, она затихла и успокоилась. Только внутри продолжала плескаться ненависть. Нанэ безропотно позволила себя одеть, умыть и укрыть покрывалом. Оронт больше не посмел приблизиться к ней. Он предпочел скрыться в самом дальнем закоулке поместья.

Рузаф и несколько воинов из охраны Оронта проводили Нанэ до ворот Потриния-торговца. Оттуда ее повели уже чужие слуги и стража. Она не проронила ни звука. Нанэ даже дышать старалась реже. Сердце окаменело, вытесняя проросшую в нем доверчивость. На этот раз она сама решит свою судьбу: если позора не удастся избежать, то она хотя бы сможет умереть от голода и горя.

Около уха противно запищал будильник. Я открыла глаза, соображая, где же все-таки сейчас нахожусь: в московской квартире или уже в гареме Дария? Отражение моего заспанного лица с красными припухшими глазами и искусанными губами в подсказало, что в первом. Кеши рядом уже не было, зато из ванной доносились фырканье и звуки льющейся воды.

Пару раз зевнув, я сползла с кровати и тоже отправилась умываться. Оказалось, что Аркаша озаботился насчет завтрака. На кухне меня уже ждали бутерброды с сыром и овсянка, залитая кипятком.

— Кешуня, ты там еще долго? — сказала я, заглядывая в ванную комнату.

— Уже выхожу, — с полным зубной пасты ртом ответил он.

Дабы не тратить время зря, я вернулась в комнату и принялась наглаживать купленное вчера платье. Заодно зацепила Кешины мятые брюки, оставленные на спинке стула. Водя испускающим пар утюгом по ткани, задумалась о том, что скоро это станет постоянной обязанностью. Да и бутерброды вряд ли продержатся дольше медового месяца. А уж когда ребенок появится — вообще караул! Странно, раньше я страдала от одиночества и мечтала выйти замуж. Когда же на горизонте замаячил ЗАГС, стало страшно. Ведь после штампа в паспорте я стану зависеть от другого человека, от его мнений, желаний, возможностей. То, что я этого человека люблю, мне в голову не пришло. Также как и то, что до внезапного похудения подобных рассуждений и страхов не было и в помине.

Волнующий поцелуй в шею вытащил меня из мрачных раздумий.

— Иди уже, — Кеша отнял у меня утюг и сам принялся гладить, мурлыкая себе под нос.

Теплая вода взбодрила и подняла настроение, унеся в сточную трубу неприятные мысли. Уже через несколько минут мы с любимым сосредоточенно жевали бутерброды, запивая их кофе. С завтраком покончили синхронно и разбежались по разным углам квартиры — собираться на работу. Столкнулись в прихожей.

— Держи, — сказал Кеша, протягивая тонкую пачку сложенных пополам тысячных купюр. — После работы прикупишь себе чего-нибудь. Ты же теперь главбух у меня, а из одежки — одно платье.

— Неудобно как-то, — я взяла протянутые деньги и убрала в сумочку.

— Чего неудобного-то? Привыкай, скоро всю зарплату буду тебе отдавать, — Кеша прижал меня к груди и поцеловал в макушку. — Сегодня ночую у мамы — вечером идем с ней в клинику. А завтра — с тобой, не забудь.

— Да помню, — я освободилась из его объятий и принялась натягивать сапоги. — Карту медицинскую брать?

— А она у тебя дома?

— Нет, в поликлинику надо идти — забирать.

Аркаша ненадолго задумался:

— Если время будет — забери. А если не получится, то и Бог с ней. Вениамин Семенович — профессионал, и без чужих каракуль разберется.

— Как скажешь! — Я улыбнулась, хотя на душе от напоминания про больницу заскребли кошки. Может, и не ходить никуда? Ведь пока не знаешь о болячках, живется спокойнее. Это потом начинается бесконечная беготня по докторам и аптекам, режим дня и приема лекарств. Меня же сейчас ничего не беспокоило — стоило ли суетиться? Меньше знаешь — крепче спишь. Хотя нет, со снами-то как раз и проблемы. Сегодня точно никого слушать не стану — напьюсь снотворного и прощай, Нанэ!

С этими мыслями я в сопровождении Кеши вышла из подъезда. Мы попрощались и разошлись по работам.

Какие бы страхи насчет свадьбы меня не одолевали, расставание с Аркашей заставляло сердце тревожно ныть. А если учесть, что до завтра я его уже не увижу, и ночевать придется в одиночестве… Как же всё-таки быстро привыкаешь к хорошему!

Хромой улиткой я доползла до остановки, скользя взглядом по прихваченным первым морозом лужам и комкам грязи. Толкотня в общественном транспорте и ноги, отдавленные чьей-то клюкой, еще больше испортили настроение. Какое уж там работать! Отпусти меня сейчас шеф по магазинам — и то бы не пошла.