Он накинул капюшон на голову, оправил куртку, поднял с пола потрепанную дорожную сумку и кивнул Привратнице.

— Я готов.

Она провела рукой под столом, приводя в работу спрятанное там устройство, и где-то за ее спиной, в глубокой темноте залы ярко обозначился прямоугольный контур, как если бы в смежной комнате, за плотно закрытой дверью, включили мощный электрический свет.

Данила еще раз кивнул, даже слегка поклонился, и направился в сторону двери. Привратница послала ему вслед воздушный поцелуй, который он не поймал, и даже и не заметил. За несколько шагов до его приближения дверь бесшумно и широко отворилась, залив темное помещение ярчайшим светом и обнаружив за собой оформленный стеклом и металлом коридор с одинаковыми серыми дверьми, расходящимися в обе стороны.

Данила решительно шагнул через порог, в окно света, так не вязавшееся с мрачным помещением приемной. Так же бесшумно дверь закрылась за ним. Прямоугольник дверного проема исчез, в приемной снова воцарилась темнота.

Привратница вздохнула и поежилась, словно от холода. Вытащила откуда-то из недр стола и натянула на голые плечи темную вязанную кофту. Сняла трубку с телефона и набрала короткий номер. Через несколько гудков трубка неразборчиво квакнула.

— Реджик, говорить можешь?… Ой прости! — прочистив горло, она перешла на английский. — Я тут одного милого Охотничка пропустила… — в трубке поперхнулись. — Дэниэль… эмм… Лью-го-вой… Так вот. Он где-то откопал рассаду Древа Жизни… Настоящее. Я сама видела, как оно пытается смыться. Я помню, кто-то тебе недавно заказывал… — в трубке восторженно подтвердили. — Какое удивительное совпадение! Твой заказчик… Ладно, ладно, не мое дело. Моя доля? Отлично. Только, Реджик, — она помедлила, — мне не нужны проблемы с Четвертым, так что… Хорошо-хорошо, я поняла. Сейчас пришлю координаты.

Она аккуратно положила трубку, повернулась к компьютеру и открыла электронную почту. Настрочила пару строк, скопировала картинку с правами только что пропущенного молодого Охотника, присоединила к тексту. Отправив сообщение, женщина вытащила из стола большой круглый леденец, сунула его в рот и, довольная, откинулась в кресле.

— Ну и ладненько. Хоть заработаем на тебе, красавчик.

Потянувшись к настольной лампе, Привратница нажала кнопку выключателя. Вместе со всей обстановкой, компьютерами и ей самой, приемная Врат медленно растворилась в предрассветной дымке. Бескрайнее фермерское поле, оказавшееся на ее месте, было сплошь покрыто молодой порослью пшеницы. Стрекотали ночные цикады, где-то вдали безудержно лаяла собака. Ровно на том месте, где только что была и бесследно исчезла темная комната, придавленные намертво к земле ростки образовывали четкий и идеально ровный круг.

С самого раннего утра Мэтью Бёрнс (или Матвей, как все упрямо называли его в этой ненормальной стране) не находил себе места. С одной стороны, причина тому была, и весьма серьезная. Шагов сто по тенистой аллее, да несколько этажей лифтом — это все, что отделяло его от самого значимого события с тех пор, как пять лет назад он вошел под своды аэропорта Шереметьево с одной лишь дорожной сумкой в руках.

Диссертация будет сдана и защищена, вечный кандидат наук уйдет в прошлое, и его место займет доктор наук, профессор — специалист в древнейшей филологии, и чуть ли не единственный в его родной Калифорнии человек, способный пошутить сразу на нескольких разновидностях древнерусского. Именно что профессор, если верить весьма лестному предложению контракта от ставшего уже родным МГУ.

О, это было не предложение, а мечта! Минимум преподавания, шикарная тема для исследования и довольно привлекательная для кандидата зарплата. Мог ли он мечтать об этом, когда пять лет назад сочинял план докторской диссертации? Обнаруженные не так давно хроники Урманских князей, составленные попеременно на двух славянских и трех неизвестных науке наречиях, были лакомым кусочком для многих. Но… увы и ах, знающих два-три языка специалистов много, а истинных полиглотов, осваивающих в год по языку и щелкающих лингвистические загадки, как семечки — единицы. Так что Мэтью не сильно переживал, что занял чье-то место.

Ответив на приглашение восторженным письмом (на архаическом русском), привыкший к гладким дорогам и ухоженным палисадникам американец за один вечер собрал сумку и прилетел в Москву.

Вот тут-то и началось все самое интересное. Во-первых, оказалось, что стипендия, полагающаяся студенту-докторанту Государственного Университета имени Ломоносова, была таких размеров, что ее спокойно можно было, как здесь говорят, свернуть в трубочку и… Ну, в общем, понятно. В крайнем случае, эти трубочки пригодились бы для косяков с травой — те хоть скурить можно. Потому что больше никакого толку от этой стипендии не было. Хорошо еще, что на первое время деньги у Мэтью все-таки были.

Во-вторых, жизнь в похожем на огромный улей, загазованном и перенаселенном городе была на удивление опасна и трудна. «Раздели» его еще в первую же неделю, когда, пытаясь найти альтернативу безумно дорогому AirBnB, он поехал смотреть плохонькую, но доступную однушку в Бутово. По требованию хозяйки, Мэтью оставил свои добротные, кожаные ботинки у дверей в квартиру, и там же с ними и распрощался. Пришлось квартиру на первое время снять, чтобы заказать на ее адрес новые ботинки из местного интернет — магазина — не ехать же обратно в центр в одних носках.

Впредь, он был осторожнее — смотрел в оба. Так что ограбили его всего лишь еще один раз — увели только что купленный, пахнущий новизной велосипед, на котором он собирался ездить, за неимением машины. Позже Мэтью понял, как ему на самом деле повезло — гоняя по Садовому Кольцу на велике, он точно не дожил бы до дня защиты своей диссертации.

Цены в Москве были безумные, собаки злые, люди по большей части неприветливые. Однако последнее беспокоило Мэтью менее всего. Прирожденный интроверт, он с удовольствием отводил глаза в ответ на равнодушные, холодные взгляды.