Дядюшкина вилла выросла неожиданно там, где поначалу вроде бы ничего и не было. Катер изменил курс на несколько румбов и сбросил скорость. Мотор чуть слышно тарахтел, пока Гунадаса, заставляя петлять между прячущимися рифами, вел его к берегу. Первой блеснула в закатных лучах черепичная крыша дома. Затем они увидели пирс и движущуюся по направлению к нему фигуру человека. Дядюшка не расставался с тростью, значит, это мог быть только Чан.

Катер тернул бортом о деревянный столб. Чан закрепил брошеный ему конец каната и помог обоим по очереди взойти на пирс. Несмотря на преклонный возраст, силы ему хватало.

Они сошли с пирса. Прибрежный песок размок после дождя и превратился в глину. Тетушка была права, они могли застрять где-нибудь на полпути.

Чан не проронил ни слова, даже не заикнулся по поводу их опоздания, и ушел вперед. Максим обратил внимание на окна коттеджа: несмотря на сгустившиеся сумерки, света нигде не было видно. Ни в библиотеке, ни в дядюшкиной спальне. Это его удивило.

Он мигом взлетел по ступенькам на второй этаж. Спальня была пуста. Тогда он переступил порог библиотеки. Дядюшка был здесь, в полутьме. Он полулежал в кресле, беспомощно свисающая рука уронила на пол толстую тетерадь, голова запрокинута, рот приоткрыт. Затаив дыхание, Максим дрожащей рукой отыскал выключатель. Яркий свет залил комнату.

Вдруг дядюшкина рука дернулась, и он приоткрыл глаза, чтобы тут же прищуриться от света ослепившей его люстры.

— А, это ты, Петр. Кажется, я немного вздремнул. Подойди сюда.

Максим не хотел, чтобы дядюшка догадался, о чем он думал минуту назад.

— Я здесь, дядюшка, — ответил он по возможности ровным голосом.

Тот успел привыкнуть к свету и схватился за трость. Максим помог ему встать на ноги.

— Ну что, как там твоя поездка, ты доволен?

— Спасибо, все хорошо, дядюшка.

— А как поживает тетушка Патриция?

— Выглядит замечательно. Просила передать, чтобы вы скорее поправлялись.

— Со мной все в порядке, — рассерженно отмахнулся дядюшка. — Она ошибается, если рассчитывает увидеть меня на больничной кровати. Если мне и суждено умереть, то уж лучше я это сделаю стоя.

Максим нагнулся, чтобы подобрать с пола оброненную им тетрадь. Прежде чем вернуть ее дядюшке, он успел взглянуть на обложку. Тетрадь была подписана лишь двумя датами, обозначавшими период. Кажется, 1962 — 66 г.г.

— Спасибо, Петр, — дядюшка спрятал рукопись в толстенную папку с коленкоровой обложкой, папку, в свою очередь, бросил в ящик письменного стола, на два оборота провернул ключ и опустил его в свой карман.

Утро вновь было солнечным. Разбуженный его розовым сиянием, Максим вскочил с постели, помня только о том, что уже через несколько минут ему предстоит морское купание вдвоем с Ашей. Впрочем, солнце успело взойти высоко, она давно могла быть там. Он перемахнул через подоконник и стал пробираться прижимаясь к стене, подальше от колючек, норовящих вцепиться в его рубашку.

Аша стояла на том же месте, на пристани, готовая спрыгнуть в воду. Увидев его поднявшимся на пирс, она отступила от края и замерла в ожидании. Он подошел с намерением ее поцеловать, но она опасливо покосилась на окна коттеджа и увернулась от поцелуя. Максим скорчил кислую гримасу.

— Ну и что, пусть бы увидели, мы же только репетируем. Разве герои дядюшкиной пьески ни разу не целуются?

— По-моему, нет.

— Неужели? Тогда это большое упущение.

— Вот и намекни о нем своему дядюшке. Думаю, у тебя получится, к тому же и без репетиций.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что у тебя большой опыт. Разве нет? — она взглянула на него из-под приставленной ладони, закрываясь ею от солнца.

Но Максим ничуть не повеселел, вопреки собственным ожиданиям. С угрюмым видом он сел на дощатый настил.

— Что с тобой? — Аша удивленно наклонилась над ним.

Тогда он признался.

— Я скорее повешусь, чем стану играть в этом идиотском спектакле!

— Какие глупости! — фыркнула она. — Все в твоих руках. Даже в самой плохонькой пьесе актер всегда актер! Сказать по правде, я давно мечтала попробовать себя на сцене. Это так интересно!

— Да? Ну вот ты бы и развлекала публику, а я-то здесь при чем?

— Ну что ты, в паре мы будем отлично смотреться. Послушай, неужели это так трудно, выйти на сцену и произнести каких-нибудь два слова?

Максим покачал головой.

— Дело не в этом. Скажи: кого я должен играть? Я совершенно не знаю своего героя, кто он, что из себя представляет. Им может оказаться беспутный студент, которому состоятельный папаша регулярно высылает кругленькую сумму на карманные расходы, а он проматывает все до последнего в кабаках, да еще и остается должен. Это может быть кто-то, кому повезло меньше, кто зарабатывает на жизнь мойкой посуды после таких вот избалованных сынков, но он твердо знает, чего хочет, и знает, что добъется. А вдруг это робкий юноша, скромный, незаметный, одним словом, тихоня, которого только что послали в соседнюю булочную с монетой, зажатой в кулаке?… О чем он думает в тот момент, когда встречает эту девушку? Вариант первый: «Вот незадача! Взялся провожать на свою голову, теперь от нее не отвяжешься!». Вариант второй: «Она мне определенно нравится, но как ей об этом сказать?». Или, например, так: «Хватит ли у меня денег, чтобы снять номер в каком-нибудь дешевом отеле на пару часов?».