— Здесь готовится убийство, — настойчиво повторил Максим. — Завтра, нет — послезавтра, наутро после спектакля… Именно послезавтра.

— Какой еще спектакль? Вы можете говорить вразумительнее?

— Послушайте, это не розыгрыш. Вы должны вмешаться. Этот мистер Пул — опасный маньяк.

— Что вы имеете ввиду?

— То, что он уже убил двоих, и готовит очередное преступление.

— Вы сказали, убил двоих. Я правильно вас понял?

— Именно так.

— Когда это произошло?

— В прошлом году, один раз — в марте, другой — в октябре. Если хотите, я могу назвать точную дату…

— Боюсь, что у нас не зарегистрировано ни одно нераскрытое убийство, которое подпадало бы под вашу версию… А вы это можете доказать?

Этот Вирасурия был неповоротлив, как слон. Максим начинал терять терпение.

— Доказательства? Вам нужны доказательства? Они у него в письменном столе. Третий ящик сверху.

Очевидно, Вирасурия еще колебался.

— Вы только что сказали, что мистер Пул готовит следующее убийство… Насколько я понимаю, вам известно, кто станет его жертвой.

— Известно, — глухо сказал Максим. — Его очередная жертва, это я.

— Н-ну хорошо, — Вирасурия вздохнул прямо в трубку. — Приезжайте ко мне в управление, мы продолжим разговор в моем кабинете.

— Но это невозможно! — застонал Максим. — Дорога размыта. Между виллой и ближайшим селением — десять миль непроходимых джунглей. Мы отрезаны от внешнего мира. Я в ловушке. Мне отсюда не выбраться без вашей помощи. Пожалуйста, помогите мне!

Похоже, Вирасурия задумался.

— Не скрою, — признался он как бы нехотя, — у нас кое-что есть на вашего мистера Пула. Мы уже давно к нему присматриваемся. Грязный торговец «белой смертью»! Вот только маловато улик, чтобы предъявить ему обвинение. Очень скользкий тип, — он снова замолчал, в этот раз надолго.

— Инспектор! — позвал Максим, испугавшись, что их, возможно, разъединили.

— Хорошо, — снова услышал он голос Вирасурии, — попробую вам помочь.

— Что мне делать?

— Ничего. Ровным счетом ничего. Не подавайте вида, будто вам что-то известно. Ведите себя так же, как и раньше. Старайтесь безукоризненно подчиняться всем его требованиям. Он не должен ничего заподозрить, это главное. Мы же в это время что-нибудь придумаем.

— Поторопитесь, прошу вас!

— Не беспокойтесь. И помните, самостоятельно — никаких шагов. Я категорически запрещаю вам предпринимать что-либо без моего ведома.

На другом конце повесили трубку. Максим успокоился. Полиция в курсе дела. Это уже обнадеживало.

Под дверью он прислушался. Снаружи не доносилось ни единого звука. Тогда он нажал на ручку и вышел в коридор. И тут же чуть не налетел на Ашу, которая пятясь выскочила из дядюшкиной комнаты: у нее в руках был поднос, заставленный грязной посудой. Она охнула, но, узнав Максима, быстро успокоилась.

— Что ты тут делаешь? — спросила она и бросила взгляд на дверь библиотеки.

Максим его перехватил.

— Разве не видишь? Собрался навестить родного дядюшку. Я ведь, кажется, его ближайший родственник. Не правда ли?

Аша опустила глаза и хотела было пройти мимо. Но Максим удержал ее за локоть.

— Нам нужно поговорить.

— Не сейчас. Я очень занята.

— Начхать мне на твою занятость! Думаешь, это важнее того, что я собираюсь тебе сказать?

— Послушай, у меня совершенно нет времени…

В этот момент хлопнула входная дверь. Оба замерли, повернув головы в сторону лестницы. Снизу послышались голоса Чана и доктора Мак-Раста.

— Входите, сэр, прошу вас. Извините, что не смог встретить вас на пирсе. Знаете, мистер Пул… Ему нужен постоянный уход.

— Да, да, конечно. Не беспокойтесь. Все в порядке, Чан. Как он себя чувствует?

Аша проскользнула мимо Максима.

— Не исчезай, — полушепотом сказал он ей на ухо. — Я скоро приду.

Набравшись смелости, Максим переступил порог дядюшкиной спальни. Он спрашивал себя, сможет ли сыграть роль любящего племянника так, чтобы тот ничего не заподозрил. Но в нем с одинаковым успехом боролись совершенно противоположные чувства, и он не знал, сумеет ли возненавидеть человека, одной ногой уже стоящего в могиле.

Дядюшка лежал в своей кровати, обложенный подушками. Его голова была высоко поднята: в горизонтальном положении он попрежнему задыхался. Впрочем, сейчас он выглядел намного лучше вчерашнего. На дряблых щеках выступил легкий румянец. Глаза оживленно реагировали на каждый звук. А взгляд наполнился неожиданным оптимизмом, как если бы ему пообещали новую жизнь.

— А, Петр, — его лицо расплылось в приветливой улыбке. — Рад тебя видеть.

Рады, что не сбежал, дядюшка? — так и подмывало его спросить.