Максим заставил себя улыбнуться хотя бы краем губ.

— Вам уже легче, дядюшка?

— А имею ли я право сейчас умереть?

— Позвольте, но кто вам сказал, что…

— Ах, не стоит! — дядюшка махнул рукой. — Слово в слово я могу повторить все, что говорил, в том числе и тебе, Алистер Мак-Раст за этой дверью. Будто я не замечаю, как они с Чаном шепчутся в стороне, после того как Мак-Раст померяет мой пульс, и не понимаю ничего из того, что происходит вокруг этой постели. Или ты думаешь, я цепляюсь за жизнь, точно какое-то примитивное существо? Поверь мне, Петр, я уже давно успел свыкнуться с этой мыслью. Ничто так не примиряет со смертью, как сама старость. Следующее поколение приходит и вытесняет предыдущее. Земля, по которой я еще хожу, на самом деле уже не моя. Это время мне уже не принадлежит. Поэтому не вижу никакого смысла оттягивать свой уход. Кроме как по одной единственной причине…

Максим надеялся, что дядюшка закончит начатую мысль, однако тот неожиданно замолчал.

— Какой, дядюшка? — нетерпеливо спросил он, только тот, кажется, и в самом деле решил промолчать.

— Зато у тебя усталый вид, — сказал дядюшка вместо ответа, обратив внимание на круги у него под глазами. — И вот это уже никуда не годится. Ты переутомляешься. А завтра тебе следует быть в идеальной форме… — он вдруг забеспокоился. — Ну сколько можно? Куда подевался Чан? — видимо, он твердо решил уклониться от ответа на вопрос. — Вот уже полчаса не могу его дождаться. С годами он становится таким неуклюжим.

Максим очень удивился, вспомнив, как минуту назад тот оправдывался перед Мак-Растом.

— А разве он не был только что у вас?

У него внутри что-то екнуло: второй аппарат стоял в комнате у Чана, что, если тот находился у телефона и слышал разговор? Его мог выдать звук набора… Нет, ему не хочется об этом и думать.

Доктор и Чан без стука вошли в дверь. Мак-Раст, на ходу поздоровавшись, сразу же приступил к осмотру.

— А ты сегодня выглядишь так, словно тебя подменили, Джонатан, — сказал наконец он, сворачивая стетоскоп и дружески похлопывая больного по плечу.

— Мне приснился удивительный сон, — признался дядюшка, — как будто янки только что заняли город, я лежу на шелковистой траве, а в небе больше не кружат самолеты. Я слышу над собой голоса, разговаривающие по-английски: «Он дышит, его нужно положить на носилки» — «Там еще один, мы не заберем сразу двоих» — «Да, но тот старый и немощный, а этот молодой и красивый, лучше спасем его»… Как давно все это было!

Аша находилась на кухне, поглощенная мытьем посуды. Максим остановился сбоку, дожидаясь, когда она обратит на него внимание. Напрасно.

— Аша, послушай, если ты вздумала строить из себя обиженную принцессу, то время, надо сказать, выбрано неудачно.

Она даже не повернула головы. Тогда он перекрыл кран. Струя стала тоньше и наконец превратилась в одиночные капли, все реже разбивающиеся о дно умывальника. Наступила глубокая тишина.

— Нам есть что сказать друг другу, не так ли?

— Что тебе надо?

Ее нежелание разговаривать только подстегнуло его. Он схватил ее за плечи и силой развернул к себе. Глядя ей прямо в глаза, спросил:

— Для начала: как мне тебя называть?… Как тебя зовут по-настоящему?

Ее ресницы испуганно задрожали. Она старалась отвести взгляд, но всякий раз он успешно ловил его снова, как бы она ни пряталась.

— Почему ты молчишь? Аша, ведь не твое настоящее имя?

— Нет, — выдохнула она, глядя мимо него. — Как ты узнал?

— Потом. Сначала твоя очередь. Итак?…

Она зябко передернула плечами.

— Мне нечего рассказывать. Твой дядюшка, когда привез меня сюда, заявил, что отныне все будут называть меня Ашей и что я должна забыть о том, что раньше носила другое имя. А если я невзначай пророню хоть слово, то сразу окажусь на улице. Мне было некуда идти, родственники, у которых я жила, наверное, избавились от меня с радостью. Я очень боялась, что он сдержит свое обещание. К тому же, откуда мне было знать, что для тебя это имеет значение!

— Откуда было знать! Она еще рассуждала!

Аша, добрая, наивная, глупенькая Аша!

— Петр, пожалуйста, поверь, — сказала она умоляющим тоном, — я не придавала этому значения. Ну разве оттого, что мое имя будет звучать как-нибудь иначе, что-то изменится? Твой дядюшка не лишен странностей, это верно. Но он достаточно богат, чтобы им потакать, а у меня не очень-то большой выбор, чтобы отказаться.

Максим остановил ее нетерпеливым движением руки.

— Послушай, в том-то и дело, что ты не Аша, а я не Петр! Дядюшка просто обожает присваивать всем подряд собственные имена. Зато с некоей Ашей он познакомился в Джамму, когда ему было столько же лет, сколько сейчас мне. Так же как с Амритой и Долли.

— Какой еще Амритой?

— Все это персонажи из придуманных им пьес. Точнее, они вовсе не придуманы. Потому что это реальные персонажи из его собственного прошлого. И этот спектакль — всего лишь отображение небольшого эпизода, пережитого им самим. Ты же знаешь, он просто помешан на этом! Вся его жизнь осталась там, в пятидесятых годах, здесь у него ничего нет, кроме воспоминаний, которые он отчаянно пытается воскресить.

— Пусть даже и так, нам-то что до этого? Нам-то ведь все равно? — спросила она с надеждой, что он это подтвердит.