Что касается места международных договоров об основных правах и свободах, в том числе Конвенция о защите прав и свобод человека и основных свобод 1950 г., такие вступившие в силу договоры приоритетны относительно законов. Согласно судебной практике общие принципы международного права могут трактоваться и как приоритетные относительно Конституции.

Украина. Статья 8 Конституции Украины 1996 года гласит, что в Украине признается и действует принцип верховенства права. Конституция Украины имеет высшую юридическую силу. Законы и иные нормативные правовые акты принимаются на основе Конституции и должны соответствовать ей. Нормы Конституции являются нормами прямого действия. Обращение в суд для защиты конституционных прав и свобод человека и гражданина непосредственно на основании Конституции гарантируется.

Действующие международные договоры, согласие на обязательность которых дано Верховной Радой Украины, являются частью национального законодательства Украины (ст. 9). Заключение международных договоров, противоречащих Конституции, возможно только после внесения соответствующих изменений в нее.

Франция. В Конституции Франции 1958 года провозглашается соблюдение общих правил международного права, т. е. можно толковать: инкорпорация международного обычного права.

Международные договоры, заключенные и ратифицированные парламентом, и опубликованные в надлежащем порядке (ст. 35 и 56 Конституции), приоритетны по отношению к национальным законам, но не к Конституции. Не приоритетны они, если не соблюдаются другой стороной договора.

Япония. Действующая Конституция Японии предусматривает добросовестное соблюдение международного договорного права и международного обычного права. Соотношение между конституционным и международным правом прямо не обусловливается.

Исходя из приведенных выше правовых подходов, актуальное на сегодня конституционно закрепленное соотношение международного и национального прав может быть классифицировано следующим образом:

– отсутствие указаний на приоритетность международного права, включая как его общепризнанные принципы и нормы, так и условия действующих для данного государства международных договоров (Великобритания, Индия, США, Турция);

– приоритетность общепризнанных принципов международного права по отношению к национальным законам (Беларусь, Германия, Греция);

– приоритетность условий международных договоров государств перед его законами (Германия – только в отношении права ЕС, Греция, Казахстан, Польша – условно, Турция – только в отношении договоров об основных правах и свободах человека, Франция – условно);

– приверженность дуалистической концепции (Индия, Италия, отчасти – Греция);

– отсутствие указаний на приоритетность как международного, так и национального права (Израиль, Китай, Россия, Украина, Япония).

Общим же практически для всех государств является по сути признание высшей юридической силы национальных конституций, но отнюдь не международного права как такового.

Довольно обычно и включение международного права в систему национального права государств, и в этом есть некое монистическое начало.

Можно резюмировать, что в ряде стран, но отнюдь не во всех, применяется концепция, образно говоря, «парцеллярного», или локального монизма. Это означает объединение как международного права, так и внутригосударственного в рамках отдельно взятой национальной правовой системы («парцеллы» общемировой системы). При этом составные части такого объединения (как международное право, так и внутригосударственное) по их правовой силе значительно (иногда – весьма) отличаются от страны к стране, образуя, образно говоря, систему мульти-монизма.

При этом «внутри» локального монизма одновременно, парадоксально действует по сути дуалистическое различие между автономной международно-правовой частью и остальной внутригосударственной частью национальной правовой системы.

Соответственно об универсальной, классической общемировой монистичности правовой системы говорить никак не приходится.

С прагматической точки зрения, прежде всего, как дуалистическая, так и монистическая теории формально являются не более чем академическими, хотя и не без политической подоплеки, феноменами, что более всего доказывается многолетним главенствованием то одной, то другой, взаимно исключающих теорий. Между тем двух противоречащих друг другу истин не бывает.

Что касается монизма, ныне, несмотря на распространенные в науке мнения и связанные с неосновательными, на наш взгляд, утверждениями верховенства, супрематии международного права над национальным, реальность демонстрирует:

во-первых, повсеместное (!) сохранение суверенности национальной исполнительной власти в соблюдении любых, в том числе международно-правовых норм, ибо нет единого международного правопорядка и соответственно нет универсального международного исполнительного инструментария. Об этом свидетельствуют и правоисполнительные коллизии, в том числе и в отношении решений Европейского суда по правам человека;