Применительно к той исторической эпохе присутствие норм уголовно-правового содержания в договоре подобного титула не было редкостью. Удивление вызывает размещение всего блока этих норм в тексте Договора 911 г. на первом плане, что говорило о главенствующей их роли в нем. Почему?

Вспомним, во-первых, что именно Византия выступила инициатором его заключения. Во-вторых, произошло это спустя всего четыре года после событий 907 года, когда в памяти византийцев были живы воспоминания о пребывании в стране варварских полчищ. Вряд ли, они хотели новой встречи с ее представителями. Поэтому минувшие с тех пор четыре года срок для новой встречи очень короткий, что могло означать, что императорский двор Византии не мог откладывать этой встречи, несмотря на все негативные воспоминания. Все вместе эти приметы указывали на появление проблемы, но не в Киеве: в ПВЛ нет сообщений о каких-либо контактах с Византией. По мнению В. Сергеевича, не по собственному желанию Олег снарядил команду дружинников в Царьград «заключить мир и установить договор с греками».

В правовой литературе есть точка зрения (см. выше слова А.Н. Сахарова), что договор 907 г. имел предварительный характер, что им были установлены лишь общие начала, на основе которых предполагалось позднее заключить окончательный мир. Скудный текст ПВЛ ничего, кроме положений т. н. договора 907 г., не содержал. Но, может быть, именно их и следует считать такими общими началами для последующих соглашений?

В.И. Сергеевич исключал это, мотивируя обстоятельствами 907 года, когда якобы был заключен договор: он писал, что «мнение это очень искусственно для таких примитивных деятелей, какими была Русь Олега, и мало соответствует условиям, в которых находились греки… В 907 г. греки купили не предварительный мир, а окончательный, (выделено нами. – К.Р.), вопреки распространенности в литературе иного мнения» 90 .

Греки в тот год дорогой ценой «купили себе мир», мир окончательный, не предполагавший ни его оформления договором, ни продолжения отношений сторон. Ситуация была типичной для военных походов той эпохи: варварское вторжение в пределы страны, вымогательство дани, сопровождавшееся шантажом монаршего дома и актами разбоя, грабежа, убийствами мирного населения, прекращавшимися только с получением дани. Так было и в 907 г., когда Олег вернулся в Киев не только с огромной добычей, но и со славой победителя, оставившего свой щит «на вратах Цареграда». От Византии он получил все, что требовал. Согласно ПВЛ, за прошедшие с тех пор четыре года контактов между сторонами не было, поэтому можно предположить, что у Олега не могло возникнуть и повода для заключения договора и надобности отправлять своих «мужей» в Царьград.

Такая необходимость возникла у Византии. А так как встреча сторон завершилась появлением договора, то и причину его заключения нужно искать в нем. Даже беглое знакомство с Договором 911 г., может убедить в том, что его появление не связно с походом Олега на Царьград в 907 г., ситуацию можно определить латинским афоризмом – post hoc, non est propter hoc – «после этого, но не вследствие этого», т. е. договор 911 г. хотя и был заключен вскоре после похода 907 г., но не был прямым его следствием. Он о другом и о другой Руси, с которой мы еще не встречались. Но именно она создала для Византии новую проблему, причем такую, решение которой нельзя было откладывать. Она и заставила Византию сделать трудный для нее шаг – пригласить своего врага – киевского князя Олега для совместного решения возникшей проблемы, выступив инициатором заключения договора 911 г.

Суть проблемы станет понятной при знакомстве с договором. Согласно ПВЛ, он назван «о мире и любви», но кроме единственной в нем статьи, раскрывающей этот сюжет, все остальные отношения к нему не имеют.

Как международно-правовой акт, он был выполнен по правилам правовой культуры того времени: указана дата его принятия, названы лица, «между которыми состоялся мир», есть преамбула, вступительная и содержательная часть, заключение.

Его основа – «суть главы договора, которыми стороны обязали себя «по божьей вере и дружбе». Содержательная часть состоит из 14 статей, «глав», как они названы в тексте, каждая из которых – определенная правовая норма. В договорной практике эпохи средневековья различались нормы, определявшие публичные международные отношения, и нормы частного международного права. Нормы публичного права регламентировали отношения самих правителей (государства или «народа»). Частным правом охватывались только правоотношения, которые, по формуле одного из творцов древнего римского права Ульпиана, касаются «отдельных лиц – их личного или имущественного ущерба. Сюда относятся не только оскорбления, членовредительство, побои, но и то, что по современным представлениям образует «кримен» (англ. crimen. – К.Р.) – преступление, караемое в порядке уголовного судопроизводства (воровство, грабеж, виновное повреждение чужих вещей и пр.) 91 .

К первым в Договоре 911 г. относились постановления о мире (ст. 1), о взаимном оказании помощи при кораблекрушении (ст. 7), о вступлении киевских подданных (?) в армию или флот Византийской империи (ст. 9). Все остальные статьи – нормы частного международного права: ст. 2 – о производстве в судах; ст. 3–6 нормы уголовного права (ст. 3 – об убийстве, ст. 4 – о побоях и ранах, ст. 5 – о кражах, ст. 6 – о грабеже); ст. 8 и 10 – о выкупе своих пленных из другой страны по указанной в договоре цене; ст. 11–14 нормы частного (гражданского) права. Договорные постановления первой группы могли быть (а могли и не быть) принципиально новыми нормами отношений сторон. Нормы второй группы Договора 911 г., например, о наказании за убийство, кражу и им подобные деяния, «едва ли могли быть сделаны совершенно независимо от существующих уже воззрений на деяния этого рода» 92 в законах или обычной практике сторон – Византии и Киева, чем они и были интересны для специалистов по истории отечественного права.

Эти статьи договора – нормы прямого действия, санкции которых могли применяться к виновному на месте преступления, как, например, это указано в статье 3 – «да умрет на месте убийства». В. Сергеевич писал, что так «греки весьма последовательно проводили принцип обуздания северных дикарей» 93 .

Заявленная сторонами в титуле Договора 911 г. его цель «жить в мире и любви» – была полностью исчерпана в ст. 1: «да умиримся с вами, Греки, да любим друг друга от всей души, и не дадим никому обижать вас». Практически все остальные статьи не соответствуют его титулу, особенно занимающие в нем главное место нормы уголовного цикла: 5 из 10.

Первая же его статья (ст. 2) определяла порядок судебного разрешения столкновений руссов с греками преступного характера, а так же споров и тяжб частных 94 . Её текст приводится ниже в редакции академического издания ПВЛ в переводе Д.С. Лихачева. Три термина даны нами в скобках на языке оригинала – старославянском: так они точнее, чем в академической редакции, передают смысл нормы и ее связь с остальными нормами договора.

«А о главах, касающихся возможных совершиться злодеяний (проказ), договоримся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно совершившимися; а какому злодеянию не станут верить, пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили; и когда поклянется сторона та, пусть будет такое наказание (казнь), каким окажется преступление (согрешение)».