Во всех книжках, которые я читал, нападали под утро — мол, так враги ещё спят… Но мы наплевали и напали после обеда. Во-первых, подход такого войска был виден издалека. А во-вторых, мы видели перед собой не врага, а жертву — жертву, которую необходимо было принести богине.

Я до последнего сомневался, убивать всех — или не всех. Женщины, дети и старики… Всё-таки я не был закоренелым головорезом. Мы с Личем и Тиллем долго спорили на этот счёт.

Они оба были не на стороне милосердия — и напирали на то, что так больше жертв. Что я не оставлю за спиной случайных мстителей. Что в бою нет времени глядеть, кто перед тобой…

В ответ я замечал, что резня — не бой, мстители из слабых никакие, а, оставляя в живых слабых и немощных, мы получаем два плюса.

Во-первых, королю Вельговии нужно заботиться о внезапной массе сирот и вдов (и это отнимает его время и ресурсы), а во-вторых, если мы будет вырезать действительно всех — с нами будут сражаться втрое яростней, и на защиту встанут все поголовно: если уж гибнуть, так лучше в бою.

К тому же, не стоило забывать и про Санглат. Они могли использовать это в своей пропаганде, выставив нас не просто еретиками, а совсем уж чудовищами и людоедами. И если со стороны Вельговии ожидать по-настоящему серьёзного сопротивления было глупо (что они, например, могли противопоставить элементалям?), то Санглат — серьёзный противник.

В ответ на поголовную резню они могли начать то же самое на наших землях, вынуждая нас либо жертвовать уже своим мирным населением — либо вступать в прямые схватки и проигрывать, потому что мы пока не были к этому готовы.

В итоге мы решили, что все мужчины старше двенадцати лет — включая стариков — должны быть убиты; также убить разрешалось тех женщин, которые оказывали сопротивление (если речь, однако, не шла о защите своих детей). Кроме того — никто из солдат не мог быть наказан за любое убийство в ходе боя: это война, и тут бывает всякое.

На такую сделку с совестью я всё же мог пойти. Приказ был отдан. Верховный Лич свершил своё таинство — и объявил, что отныне любая смерть от рук моих солдат принесёт душу убитого в жертву Богине. А его сила — наша общая сила — будет расти с каждой смертью.

И Тродлейт был обречён. Как я уже сказал, ударили мы после обеда — а к вечеру от города осталось только пепелище, с которого спешно убирались женщины и дети. Они несли с собой весть о том, что мы пришли и принесли с собой смерть; ту самую смерть, которой молимся и приносим жертвы.

Так это и было.

Сидя в на скорую руку обустроенном военном штабе, обложившись картами, магическими артефактами и прочими вещами первой необходимости, мы с напряжением ждали вестей из Тродлейта.

Разумеется, теневые духи могли доставить все важные известия мгновенно; благодаря этим существам наша армия получила огромное преимущество как минимум в связи. Однако о нашей победе мы узнали ещё до прибытия первого из них.

Вероятно они ждали окончательной победы, чтобы доложить нам о ней. Но среди нас был тот, кому не нужно было присутствовать на поле боя, чтобы узнать ситуацию. Верховный Лич.

Мы сидели за столом; генералы играли в «Пути военачальников», я и Тилль слишком нервничали для такого. И только Лич был спокоен — но никто не удивлялся его обычному состоянию. В конце концов, сложно быть эмоциональным, когда ты — скелет.

И тем не менее, именно эмоции он и проявил. Внезапно, без какого-либо предупреждения, он воздел костлявые руки к небесам.

— О да!.. — прошипел он. Мы все в изумлении поглядели на него, а он не унимался.

— Да!!! — теперь это больше напоминало крик — хриплый, каркающий и полный мрачного торжества. — Я чую это!

— Что такое, Верховный? — осведомился я. — Что вы чувствуете?

— Силу… десятки жизней прерываются каждую минуту. Они складываются в сотни! Ещё! Ещё!

Мы с Тиллем переглянулись и кивнули друг другу. Это значило одно — наши солдаты в этот момент находятся на поле боя и приносят огнём и мечом кровавые жертвы Богине Смерти.

Затем поток смертей спал; в поселении не было столько жителей, и остаток времени, как мы узнали потом, наши войска выковыривали и добивали выживших. Лич же снова укорил меня в том, что, если бы я согласился убить и женщин с детьми — тогда жертв было бы вдвое-втрое больше.

— Нет, — отрезал я. — Причины уже были озвучены, менять своё решение я не собираюсь. Нужно соблюдать грань. Мы не чудовища, а обычная армия на войне.

— Что ж, — Лич сухо рассмеялся, издавая звук, похожий на скрежет вилки по стеклу. — Когда вы увидите, Ваше Величество, на что похожа сила Смерти, какие преимущества она даёт — вы измените своё решение.