— Переночуете в штабе, а утром вездеходом отправитесь на точку 17/74, - генерал прикоснулся к сенсорной панели, встроенной в его рабочий стол и громко произнёс:

— Пригласите полковника Нерадова.

Не прошло и минуты, как офицер снова стоял на пороге генеральского кабинета.

— Разместите гражданских и поставьте на довольствие. В восемь утра они отбывают с вездеходом сержанта Диряева.

***

— На редкость мало вводных, — задумчиво пробормотал Герман, размещаясь на откидной койке в двухместной комнате штабного модуля.

— Завтра поглядим, давай спать, — после позднего ужина в штабной столовой, чего-то другого и не хочется. Полусуточный перелёт с пересадками сам по себе не сахар, — прокатимся и посмотрим, чем ещё военные решили нас удивить. За долгие годы командировок чего только мы не обмерили нашими приборами. Нигде не нашлось ни одного намёка на открытые нами псевдошумовые квантовые процессы. Уже проваливаясь в долгожданный сон, я вдруг подумал, что всё это напоминает гонку за чем-то неуловимым, близким и ускользающим в последний момент.

Пробуждение, лёгкая разминка и быстрый завтрак промелькнули привычно незаметно. Затем погрузка в вездеход под придирчивые замечания Германа. Ему доставляет какое-то особенное садистское удовольствие руководить этим процессом. Поездка не оставила в памяти особых воспоминаний — накатался я по медвежьим углам нашей необъятной страны. Только когда мы прибыли и разгрузились, началось нечто необычное. Я в чертовщину не верю, но тут был готов засомневаться. Сначала у нас впервые за всё время командировок сломался георадар. Ну сломался и ладно, всё равно от него толку в наших исследованиях мало. Потом, при первичной отладке аппаратуры, пошли мощные в рамках нашей с Германом теории наводки, сбивающие настройку приборов. Основной исследовательский комплекс был уже установлен, поэтому мы спокойно отложили вопрос до утра. Ужинать ножом из банки с тушёнкой неизвестно какого года выпуска давно стало нашим фирменным стилем. Когда же наш основной приборный комплекс выдал зашкаливающий псевдошумовой квантовый комплекс сигналов, я забеспокоился. Ещё ни разу такого не встречалось, чтобы мы приехали на место замеров и сразу чёткий лабораторный сигнал. Как в установке, генерирующей заданные параметры материи-энергии.

— Петрович, а у нас засечка! — мой голос слегка дрожал от волнения, — уровень не меньше двух сотен.

— Проверь осевую калибровку, — Герман, не отрываясь от планшета, столь же потрясённо проверял какие-то другие параметры, выдаваемые оборудованием.

— Калибровка в норме, мы же вместе калибровали на институтском генераторе аномалий.

— У меня регистрируется аномальное зашумление с ритмичной пульсацией несущего поля.

— Нарастание частоты пульсаций, — Я от волнения чувствовал, как капли пота начинают стекать со лба, падая куда-то вниз, возможно, на дорогой научный планшет.

— Резкий спад. Фон в норме, — Герман выглядел разочарованным.

— Подтверждаю, спад псевдошумовой активности до околонулевого уровня.

Герман раздосадовано сплюнул под ноги и в развалку отправился в сторону полевой кухни. Он так всегда, когда что-то не выходит, предпочитает перекусить. Как он говорит, проблему нужно заесть пока она не заела тебя.

Пока партнёр по исследованиям отлучился, я решил осмотреть "Объект" ещё пристальнее. Мы, когда ещё только приехали, успели увидеть, что объектом интереса руководства страны на этот раз стала необычная плита из редкого чёрного с серебряными прожилками гранитоподобного материала. От подобных изделий наших предков эту плиту отличала идеально отполированная поверхность и выдавленный, словно выплавленный в центре отпечаток человеческой ладони. Глубина отпечатка не менее двух сантиметров, а качество исполнения заставило бы позавидовать и современных мастеров. Подойдя поближе, я отметил, что на поверхности камня нет ни малейших следов пыли, хотя раньше исследуемые объекты военные старались не трогать.

Я ещё раз кинул взгляд на закреплённый на рукаве портативный прибор и, отметив полную тишину показателей, спокойно приблизился к плите. Отпечаток руки в центре был настолько реалистичен, что выглядел, как если бы человек-невидимка слегка погрузил ладонь в спокойную воду. Не знаю, что меня толкнуло на это, но я положил свою правую ладонь поверх отпечатка и плотно прижал руку. Сначала ничего не произошло и я уже решил убрать ладонь, когда внезапно понял, что не могу этого сделать. Всё движение вокруг меня будто замерло. Я не мог пошевелиться! Забавный сержант Диряев, наш водитель вездехода, как-то неуклюже замер над приоткрытым рюкзаком с припасами. Рядом Герман точно также застыл, оцепенев, держа в руках парящую алюминиевую кружку с крепким чаем. Пар завис над кружкой неподвижно, словно статичная голограмма, что ввело меня в ещё большее замешательство. Ошеломлённо пытаясь понять, что произошло, я не сразу сообразил, что в голове шумит какой-то голос. Слова, произносимые этим шелестящим монотонным голосом, оказались незнакомы и непонятны. Некоторое время, не в силах пошевелиться, я ещё пытался разобрать смысл произносимого, чтобы хоть как-то оградить себя от девятого вала начинающей захлёстывать паники. Бесполезно, абсолютно ничего не понятно. Дальше воспоминания оборвались.

Наёмный экипаж нёс Риссу по городу в салон Леди Наваи. Хотя и чувствовалось в воздухе напряжение, как перед сильной грозой, но никто и ничто не посмеет омрачить её радость, ни один жалкий кочевник не посмеет отобрать у неё праздник. Первое в жизни официальное приглашение на настоящий бал, который завтра устраивает Глава города Цихан Фицлор в Бальном зале Городского совета. Сердце замирало от мыслей о том, как будет прекрасно появиться на этом балу и быть неоднократно приглашённой на танец прекрасными юношами-аристократами. Звание младшей ученицы мага уже сейчас даёт Риссе привилегию считать себя почти равной благородным от рождения, а когда она успешно окончит Начальную школу магии и получит заветный заверенный магической печатью диплом, её права будут уравнены с правами аристократов хорезлийским законом "О первородном праве Одарённых". И плевать, что бал объявлен для сбора средств с благородных семейств города на отражение набега каких-то жалких дикарей. Юной девушке в голову просто не могла прийти мысль, что столь большому городу с такой серьёзной защитой что-то может угрожать. Хотя время от времени тень беспокойства нет-нет, да и промелькивала в ее мозгу, когда на глаза попадалась очередная группа доходяг, сооружающая какие-то нагромождения поперёк широкой улицы. Оборванцами умело командовал какой-то военный офицер. Важный, с пышными усами, в красивой сверкающей кирасе. Сразу видно, надёжный мужчина. Или вот ещё неприятный момент пришлось пережить, когда экипаж Риссы был вынужден простоять целых десять минут без движения, пропуская, казалось, бесконечный караван телег, набитых зерном и ещё какими-то продуктами. И всё же все эти мелочи не могли омрачить радостный трепет предвкушения в груди Риссы, подъезжающей к заветному салону, о котором она так много слышала раньше. И так долго мечтала туда попасть. Наконец экипаж остановился у входа в трёхэтажный роскошный особняк. Светло-голубые стены с многочисленными белыми квадратами по углам венчала сияющая под лучами Спашта бронзовая кровля. За широкими окнами были видны многочисленные стойки с развешанными одеждами.

Мягко толкнув от себя дверь, Рисса переступила порог под звук мелодичного перезвона над головой. Запахи модных духов, которые она успела научиться различать за первый год учёбы вместе с более состоятельными ученицами, разлились в воздухе притягательным флёром недосягаемой ранее роскоши. Залитый светом предполуденного Спашта главный смотровой зал был почти пуст. Посетителей не было, и только скучающая помощница Леди Наваи осторожно окинула взглядом вошедшую. Видимо, по своей внутренней шкале оценив посетительницу малозначительной, она лениво встала и, не оборачиваясь к Риссе, спросила сонным голосом: