Незаметно пролетел час, за который они выловили шесть крупных дорад.

— Пора возвращаться, — объявил Роберто. — Ловить-то можно, пока не кончится бензин, но тогда к берегу пойдем на веслах.

— Не хочу на веслах! — воскликнула Джулия, и ее рыбацкий азарт исчез как не бывало. Возвращению Майк даже обрадовался: ловить рыбу увлекательно, спору нет — но от океанской воды во рту горит огнем, а пресной они не брали. Роберто — по привычке, Майк и Джули — по недомыслию.

Вернулись быстро: помогал попутный ветер и волна, толкавшая лодку в корму. На берегу их встречала Лили, высматривавшая рыбаков с порога своего заведения.

При виде жены с Роберто спала личина сурового морского волка. Он выплюнул изжеванный окурок, заулыбался и с гордостью поднял самую крупную дораду.

— Смотри, Лили! Такого улова у меня еще не было! Этих юнг мне послало само провидение! Я нанимаю их на весь сезон! — и он аккуратно опустил рыбину в лодку, обнял жену, оттопырив ладони, испачканные рыбной слизью, и они поцеловались так, что Джули засмотрелась, а Майк зааплодировал.

Со стороны глядя, можно было подумать, что супруги встретились после долгой разлуки. Однако на самом деле с момента их расставания прошло не больше трех часов, мысленно прикинул Майк.

— Джули, ми пекеньо, — Лили наконец высвободилась из объятий. — Беги, деточка, в бар, принеси колы. Старый болван не берет с собой воду: табачная соска заменяет ему все на свете. Вы ж наверняка пить хотите, детки мои?

Джули поспешила, а Майк, помогая Роберто выгрузить улов и вытащить на берег лодку, думал: «Как же хорошо жить вот так в согласии с женой и в ладу с миром! Ловить рыбу, кормить гостей, радоваться жизни…»

Он уж было представил себя с Джули живущими-поживающими, добра наживающими в Доминикане — а что? Купить тут дом, лодку и какой-никакой отелишко он может! Но тут прибыла холодная кола, и жажда поглотила робкие мечты.

После завтрака они вернулись домой и сразу уснули — хотя собирались сделать это не сразу — и проспали до обеда без всяких сновидений.

* * *

Джули до краев заполнила жизнь Майка. Ему звонили из Москвы: бизнес робко заявлял свои права на босса, но тот отнекивался и отказывался. Зачем, думал Майк библейскими словами, стяжать мне богатства земные, когда у меня есть куда более ценное сокровище: любимая женщина!

Глубокой ночью, когда истомленная страстью Джули наконец засыпала, он тихонько выходил на балкон и стоял, мысленно обнимая весь мир и улыбаясь от переполнявшего его счастья. Он никогда раньше не представлял, что женщина может подарить мужчине столь сильные переживания!

Глядя с высоты второго этажа на сонную предрассветную Доминикану, Майк пытался осмыслить: как могут его душевные качества и телесные потребности так точно совпадать с особенностями и желаниями другого человека? Он силился понять, что же такого есть в Джули, чего не было в других девушках — имен которых уж и не вспомнить…

Он задавал себе вопросы и не находил на них ответов — да и не искал их! Все, чего ему хотелось по-настоящему — это быть с Джули, говорить с ней, видеть ее, трогать, ощущать тепло ее дыхания и неодолимо манящий запах тела. Четверть часа балконного одиночества давали Майку прочувствовать, как дорога ему Джули, и как глубоки его чувства к ней.

Соскучившись по любимой, он осторожно возвращался в спальню, неслышно укладывался, нежно обнимал Джулию — и гнал, гнал, гнал от себя сон, чтоб не терять ни секунды из времени, отпущенного ему мирозданием на любовь. Едва касаясь кожи, он скользил губами по ее плечам, а она поеживалась, улыбаясь, и обнимала его покрепче, и вздыхала глубоко, и снова затихала.

Рассматривая себя в зеркале, Майк обнаружил темные круги вокруг глаз. Штаны и футболки висели на нем свободней обычного. Он даже слегка осунулся, хотя ел с волчьим аппетитом. Не напрасно же во времена Шекспира любовь приравнивали к болезни и ждали, когда она пройдет. Любя Джулию, Майк словно дегустировал собственное безумие — и оно ему нравилось!

* * *

Счастье, однако, не бывает вечным. Знакомство с Джули длилось недель шесть или семь, когда случилось необъяснимое.

Тем вечером Майк хотел позвонить маме, поинтересоваться, не сочтет ли она возможным познакомиться с его будущей женой? Но звонить пока не стал — не потому, что боялся разбудить домашних, а потому, что еще не сделал предложения Джулии. А стало быть, и не получил от нее согласия — в котором, разумеется, не сомневался.

Однако проснувшись поздним утром, Джули в номере Майк не обнаружил. Некоторые из ее вещей валялись там и сям — как всегда — но что то за вещи? Шорты, купальники, шлепанцы. На полочке в ванной лежала ее зубная щетка, а тюбик с кремом от солнечных ожогов отсутствовал. Опустел и был выброшен? Майк взглянул в мусорную корзину: пусто.

Тень беспокойства зародилась в сознании Майка, когда Джули не ответила на его телефонный звонок. Но если она в море, если ловит волну и мчит на ней к берегу, то какой телефон — успокаивал он себя. Однако на пляже Джули не появлялась и доску не брала, сообщили ему Роберто и Лили.

Чуть ли не бегом Майк примчался в гостиницу, из которой Джули полтора месяца назад перебралась к нему, но чемоданы, документы и деньги предпочла оставить в здешней камере хранения. «Чтобы не хранить все яйца в одной корзине — ну, ты же понимаешь здешние риски?» Майк понимал.