Завершить свои размышления о различиях в методах богословия и философии я хочу словами известного греческого богослова митрополита Навпактского Иерофея (Влахоса) [40] . Он пишет: «…Святые отцы также отвергли и метод, используемый древними философами, и те способы, которыми они пришли к таким заключениям, так как все это приводит к ложным теориям о Боге, о человеке и о мироздании. Философы строят свое учение на догадках, воображении и используют рассудок как центр познания, в то время как для святых отцов центром являлся ум. Они сначала очистили свои сердца от страстей, а их ум достиг просвещенности. Это просвещение ума есть не просто знание первообразов (архетипов) бытия, а пришествие Божественной благодати в их сердца. В результате этого они достигли видения Бога, которое является видением Бога в нетварном Свете. Именно так святые пророки, апостолы и святые получили откровение и проявление Бога в их сердцах» [41] .

Третье отличие касается наличия или отсутствия «фильтров», через которые проходят идеи. Результаты философских поисков не имеют конечной авторитетной и формальной оценки и легализации. Это приводит к тому, что количество философских теорий и мнений, находящихся в обращении, стремительно множится. Отбраковку ложных идей пытаются вести сами философы, что выражается в критике одних философов другими. Однако, как правило, в таких философских дуэлях победителей почти не бывает. Споры и взаимные философские обличения не позволяют произвести отбор правильных теорий и идей. Это тот самый случай, когда в спорах истины не рождаются, а количество заблуждений и ересей множится. Окончательный выбор «правильной» философской теории (идеи) – исключительно за потребителем. Однако у него также нет, как правило, внятных критериев для отбора. Память потребителей со временем перегружается объемом информации философского характера, что окончательно лишает их возможности правильного выбора. Я уже говорил о том, как организовано преподавание философии в наших университетах и иных вузах. Студентам выдается громадное количество информации (понятийный аппарат философии, имена философов, название философских школ, описание отдельных философских теорий, их критика и т. п.). Но при этом преподаватели (за редким исключением) предоставляют студентам в дальнейшем определяться самостоятельно – то есть сделать выбор тех философских теорий и идей, которые им (студентам) кажутся правильными, объективными, справедливыми, красивыми, практически значимыми. Сдается мне, что и сами преподаватели зачастую не в состоянии сделать выбор (по крайней мере, действительно обоснованный). Вспоминаются слова Христа: «Оставьте их: они – слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15, 14).

Есть, правда, в истории один способ навести порядок в подобном философском хаосе. Определить на уровне государства, какие теории и учения являются «правильными», а какие – «ошибочными» или даже «вредными». Такой подход был использован в СССР (а затем в других социалистических странах). Единственно верной была определена марксистско-ленинская философия в совокупности двух ее частей – диалектического материализма (диамат) и исторического материализма (истмат). Все остальные философские школы и теории квалифицировались как ошибочные или, по крайней мере, неполные, несовершенные, неадекватные. Однако подавляющая часть всей продукции мировой философской корпорации оценивалась как вредная и даже опасная. Соответственно, проблема выбора для советского человека, проявлявшего интерес к философии, упрощалась до предела. В его распоряжении были философские произведения классиков марксизма-ленинизма, другие философские работы, выдержанные в духе марксизма-ленинизма, и учебники по философии, которые содержали критику иных философских концепций и теорий. Подобный административно-командный подход к решению проблемы философского отбора у нас на протяжении последней четверти века постоянно критикуется. Я воздержусь от однозначной оценки, отметив лишь, что такой подход спасал головы людей от громадного количества философского мусора, который сегодня предлагается книжными магазинами, интернетом и профессорами философии в наших вузах. Мозг советского человека был, конечно, отравлен ядом ложной идеологии марксизма-ленинизма, но в нем оставалось достаточно свободного места для самостоятельных размышлений и занятий конкретными науками. Мозг современного человека напоминает компьютер, диски которого на 100 % загружены информацией, отчего работать он больше не может.

В богословии результаты творческих поисков такую конечную оценку имеют (не обязательно положительную, она может быть критической и даже резко негативной). «Продукция» богословия проходит тщательную процедуру отбора и легализации (как правило, на церковных соборах). Лишь после этого она становится доступной потребителям. Это не исключает возможности того, что какая-то часть «продукции» богословия попадает в обращение, минуя указанные фильтры. Такую «продукцию» принято называть частными мнениями. Иногда такие частные мнения бывают явно ошибочными, противоречат догматам христианства, мешают спасению человека, создают угрозу единству Церкви и т. д. Особенно опасной становится ситуация, когда начинается массовое увлечение такими мнениями. В таких случаях Церковь на своих соборах может давать оценку опасных частных мнений, квалифицируя их как ереси со всеми отсюда вытекающими последствиями для тех, кто будет ими увлекаться и далее. В широком смысле под ересью (др.-греч. – выбор, направление, школа, учение, секта) понимается сознательное отклонение от религиозного учения. Согласно богословскому определению, ересь – «сознательный отказ принимать богооткровенную истину и следование ошибочному учению» [42] . С точки зрения ортодоксального христианства, ересь – учение, осужденное в Священном Писании (например, николаиты) или Вселенскими Соборами, поместными соборами, усвоившими вселенский авторитет, святыми отцами или иными источниками Священного Предания. Преподобный Иоанн Дамаскин, живший в VIII веке на Востоке, считал, что существуют четыре первоереси: варварство, скифство, иудейство и эллинство: «Ясно об этих четырех ересях выразился апостол, сказав: о Христе Иисусе нет варвара и скифа, ни эллина, ни иудея (Кол. 3, 11), но новая тварь (2 Кор. 5, 17)». Согласно его подсчету, всего к его времени существовала как минимум сто основных ересей [43] .

Примечательно, что в период расцвета христианства Церковь следила не только за теми богословскими мнениями, которые уже были объявлены ересями или потенциально могли быть таковыми. Церковь также следила за философскими увлечениями христиан. Скажем, Русская Православная Церковь осудила философские идеи Льва Николаевича Толстого, которые имели характер вызова христианству и которые заражали часть нашего общества.

В истории Византии было также немало случаев, когда некоторые философские идеи квалифицировались как ереси, а их авторы предавались Церковью анафеме. Это происходило в тех случаях, когда философы забывали о границах своей науки и пытались вторгнуться на территорию богословия.

Так, в 1082 году, в царствие Алексея I Комнина, был обвинен в ереси и предан анафеме влиятельный в Византии философ Иоанн Итал. Тяготение к античному рационализму спровоцировало прямой конфликт Итала с Церковью. С помощью философской мысли он предпринял попытку создать собственную богословскую систему. Итал был родом из Южной Италии, слушал лекции знаменитого философа Пселла в Константинополе, позже сменил его в качестве руководителя философской школы. Преподавательская работа Итала преимущественно была посвящена толкованию Аристотеля, Платона и неоплатоников. Учение Итала сводилось к платоновским идеям о предсуществовании, переселении душ и творении мира из предвечной материи. До тех пор пока интерес к античной философии носил некий академический характер, он не вступал в конфликт с консервативным богословием. Но Иоанн Итал рассматривал философию не только как учебную дисциплину, дающую знания о философских системах прошлого, и не только как методологический аппарат, используемый в богословии. Иоанн считал философию самостоятельной наукой, независимой от церковных догм. Философия – это «живая» реальность, поддерживаемая силой человеческого разума. Если Пселл применял методы логики преимущественно к философскому осмыслению феноменологического мира, то Итал распространил их на богословские проблемы. Его представления о разграничении сфер философии и богословия расходились с существующей традицией. Вере Итал противопоставил рассудок, считая его основным источником знания и инструментом постижения истины [44] .

Конечно, и после осуждения Итала византийские интеллектуалы продолжали изучать и переписывать древних авторов, но анафема Иоанна Итала отразила позицию Византийской Церкви, официально отвергшей идею о возможности нового синтеза античной философии и христианства. Примечательно, что ученик Иоанна Итала митрополит Никеи Евстратий Никейский в 1117 году также был обвинен в ереси. Однако позже, спустя сорок лет, он был реабилитирован и причислен к высшим церковным авторитетам [45] .

Впрочем, свою оценку греческой философии Византийская Церковь дала еще за несколько веков до осуждения Итала. Прот. Иоанн Мейендорф пишет: «То правда, что за всю средневековую историю византийской православной мысли отношения между греческой философией и христианским богословием никогда не достигали общепризнанного и нерушимого согласия. В классических и достаточно строгих официальных исповеданиях православной веры после Юстиниана, и особенно после победы над иконоборцами в 843 году, Платон и Аристотель неизменно ассоциировались с язычеством» [46] . Мейендорф также добавляет: «Синодик Недели Православия, ежегодно читаемый в первое воскресенье Великого поста, анафематствовал тех, кто последует “эллинским учениям”, их “суетным мнениям” и приемлет “Платоновы идеи как истинные”» [47] .