…И она рассудила. 22 июня 1941 года. Спустя неделю после начала войны Юрку, который хоть и не состоял в комсомоле, все же призвали – бойцы на фронте были тогда ох, как нужны. И потому, что войска РККА отступали и терпели огромные потери под натиском более подготовленных сил противника, и потому, что, не желая, по выражению Шекспира, быть пушечным мясом, многие, в том числе тот самый пресловутый секретарь райкома комсомола Юрий Андропов, приписывали себе липовые болезни и избегали призыва, а, если и призывались, то искали пути комиссования. Храбрый и отчаянный «Сорви– Голова» Юрий Соколов был призван в ряды Красной армии, не найдя для себя возможным поступить так, хоть и не был членом комсомола…

Весна 1944 года

360 стрелковая дивизия 1 ударной армии Второго белорусского фронта с первых дней войны была сосредоточена в направлении северо– запада. Так сложилось, что основные боевые достижения пришлись на оттеснение ее личным составом войск группы армий «Север» от медленно, но верно сдаваемого Ленинграда в сторону Финляндии. Командование приняло стратегически верное решение – чтобы не допустить усиления позиций врага, который мог соединиться с регулярными частями войск финнов, по миновании ленинградского рубежа дивизию решено было разбить на три взвода. Два из них должны были продолжать оттеснять противника, а третий должен был продвинуться в сторону прибалтийских рубежей, соединиться с партизанскими отрядами Вторым прибалтийским фронтом и не допустить соединения регулярных частей вермахта с финнами. На всем пути следования до Прибалтики взвод должен был организовывать точечные удары по движущимся частям противника и диверсии при помощи артиллерии. При этом открытые бои были категорически запрещены – взвод должен был поддерживать артогнем основные части 360 дивизии, которые в это самое время должны были открыто атаковать противника, либо осуществлять обстрелы ночью и на непродолжительное время. Таким образом, по мнению командования, очень скоро основные части группы армий «Север» оказывались истощены морально и физически, и возможная поддержка финских войск (даже, если таковая будет иметь место) не спасет их от окончательного разгрома уже сосредоточенными в Прибалтике частями. Возглавить взвод было доверено одному из лучших бойцов, который отлично и деятельно проявил себя в боях, получил уже орден Отечественной Войны и несколько медалей – сержанту Соколову Юрию Константиновичу.

День за днем следовала подконтрольная ему часть соединения по лесам, незаметно для противника продвигаясь ему в тыл, чтобы ночью дать кровопролитный бой. А следующим днем не спать, а снова идти за ними по пятам, изматывая как противника, так и себя самих. Неизвестно, кому досталось большее испытание – тем, кто убегал, или тем, кто догонял. Иногда, когда два основных дивизиона вступали в бой, с тыла приходилось поддерживать их огнем, который непрерывно велся с позиций лесных укреплений, занятых взводом Соколова, так что сон, если и перепадал, то не чаще нескольких часов в 2– 3 дня. А потом – опять пыль, грязь, холод, непроходимые леса и огонь орудий.

Писать домой, где ждала его любимая, не было практически никакой возможности. А она в это время не находила себе места…

В один из дней Ольга шла с почты, снова грустная и печальная тем, что нет весточки от любимого – не знала, жив он или нет, не ранен ли, а неведение, пожалуй, есть одно из худших состояний, в которых приходится человеку пребывать за его многострадальную жизнь. Навстречу ей попался Юрий.

– Как дела? – как бы походя спросил он, в действительности надеясь завязать длинный разговор. Не выходила она из его памяти с первой встречи, что ж тут поделать. А жизненный опыт подсказывал, что нет лучшего момента для утешения женщины, чем переживаемый ею период грусти и отчаяния – так уж устроена женская натура, что именно утешитель в такую минуту становится для нее святым.

– Так себе.

– Вестей с фронта нет?

– В том– то и дело, что нет. Ни слуха, ни духа. Уж не знаю, что и думать. Может, ранили, может убили… – едва ли не плачущим голосом говорила Ольга.

– Ну– ну, стоит ли об этом так печалиться. Если бы случилось что, в первую бы очередь сообщили. Госпиталь обязан родственников извещать, а насчет похоронок сама знаешь – дня не проходит, как прилетает. Да и в войне перелом наступил, не то время сейчас, чтоб помирать, да и он не такой человек.

– Пожалуй, верно, – немного приободрилась Ольга. – А что же тогда? Почему молчит?

– Ну тут все просто. Надо хоть раз побывать на фронте, чтобы понять, что такое ППЖ.

– А что это?

– Кто. «Походно– полевая жена». Падшая женщина, призванная к службе в регулярных частях, чтобы… кхм… снимать напряжение с бойцов.

– Никак не пойму. Как снимать– то?

– А как женщины снимают напряжение у мужчин?! – отрезвил ее Юрий. – Точно так и ППЖ. У всего дивизиона, если не больше.

– Как же они туда попадают?

– Ну, например, стоит дивизия где– нибудь, в каком– нибудь селе. Оттуда приходят две– три девки или бабы, что без мужей, поладнее да покрасивее, и предлагают свои услуги. Чтоб, значит, боец в бою о родине и о товарище Сталине думал, а не о том, что ему от переизбытка мужского в организме на стену лезть хочется и не о том, что милая дома может быть все это время ему неверна. В этом, конечно, есть своя логика, но и женщинам тем не позавидуешь…

– И что же? Все на них зарятся, что ли?

– А как иначе? Столько дней – а то и лет – без женской ласки. Мужчина так устроен, что ему оно намного сложнее дается, чем женщине.

Она смотрела на Юрия и гнев кипел внутри нее –внушаемость и легковерность так же свойственна девушкам, как и женщинам в возрасте. Не будучи толком ни в чем уверенной, она все же злилась на Юрку и в то же время – подсознательно – вспоминала, как носил ей цветы перед войной стоящий перед ней сейчас Юрий, как он смотрел на нее и как поучал, а в тех поучениях слышались и виделись ей почти отеческая забота и внимательность. И решила вдруг – сгоряча, ничего полноценно не взвесив и не обдумав, – что любовь это не слова, а дела, и присутствие рядом в трудную минуту (когда родине легче, чем тебе, и вообще есть много желающих ее защитить, в отличие от тебя, бедняжки) и есть дело и доказательство внимания. Взяла – неожиданно для себя и для него – собеседника под руку и пошла дальше с ним. А неделю спустя к Юрке, чей взвод стоял вблизи Даугавпилса, пришло письмо от нее.