Дан полагал, что ночью, когда в усадьбе Домаша, то есть в мастерской, находится большое количество готовых изделий, а из людей, практически никого нет, за исключением самого Домаша и, пока еще, обитающего в старом, хоть и перестроенном, сарае Лаврина… да, иногда, приходящего ночевать, после того, как отведет ученика, Семена, мастерской требуется усиленная охрана… Конечно, стражникам быть дома теперь придется не каждый день, но и деньга им за работу будет «капать» соответствующая.

Якун и Микула выслушали Дана, не задав ни единого вопроса, и только затем поинтересовались, как будут получать плату — ежедневно, каждую седмицу-неделю или по-другому? Получив ответ — раз в седмицу, кивнули головами и сказали, что готовы заключить ряд с Даном и Домашем…

С Хотевом Дан говорил дольше. Спрашивал, хотя Домаш уже интересовался, кто таков, откуда, чем живет, то бишь чем зарабатывает на жизнь… Хотев, и в самом деле, оказался охотником, и, несмотря на то, что говорил, как прирожденный новгородец, с подобающим цоканьем, но не словенином был, а ижорой. Представителем того самого, родственного эстам, финнам и прочей чуди племени-народа, которого в 21 веке уже не существовало, по причине полной ассимиляции с русскими. Но в этом, 15 веке, родина Хотева, Ижорская земля, входившая в Водьскую пятину Господина Великого Новгорода, вполне себе еще благоденствовала, протянувшись трехугольником от Чудского озера, вдоль Финского залива и до берега Ладоги. Как раз там, на берегах Ладоги, и родился в одном из маленьких селений-переваров Хотев.

Дан договорился с охотником, что возьмет его в телохранители, но, как бы, с испытательным сроком. Дан опасался, что охотник попрыгает-попрыгает вместе с Рудым и Клевцом, да и скажет — все, ну вас нафиг с этой вашей акробатикой! Нет у меня больше ни сил, ни желания скакать рядом с вами. И ваших денег мне не надо… Все-таки, чтобы выдюжить каждодневную «зарядку» — нужно было иметь, кроме здоровья, еще и упрямство. Впрочем, Дан заранее предупредил охотника, что, коль тот не «потянет» то, что будут делать Дан «со товарищи» или не захочет быть телохранителем, его, без «всяких проволочек», переведут в охранники.

А вскоре в мастерской появился и третий охранник, и еще кое-кто…

Очередной претендент на работу сторожем, Седой Хирви, как он потребовал себя называть, с огромной бородой бледно-русого цвета, с непонятного цвета усами, теряющимися в этой бороде, с густой седой шевелюрой, не сильно высокий, но широкий, как ларь, куда Дан складывал одежку — пожалуй, он мог бы померяться шириной плеч с Клевцом — пришел в мастерскую через день после Якуна, Микулы и Хотева. Сначала Дан вовсе не хотел принимать его на работу… — Домаш сказал: — Я тебе доверяю. А кого брать в охранники и в телохранители, ты и сам знаешь, — и скинул это дело полностью на Дана… точно также, как это раньше хотел сделать Дан, но в отношении Домаша… — ни под каким видом не хотел брать, даже «старшим помощником младшего уборщика»… Мало того, что Седой Хирви слова складывал весьма странно и его фразы, лишь отдаленно были похожи на словенский язык, а то и совсем не похожи; мало того, что одет он был необычно, сапоги, пояс и одежда явно не дешевые, а шапки никакой нет — только полная нищета ходила в Новгороде без шапок или такие пофигисты, как Семен; мало того, что в Новгороде он являлся пришлым и, к тому же, едва ковылял… так еще и внешность имел неприглядную, если не сказать большего! Уродливый шрам сверху вниз наискосок пересекал лицо Хирви, затрагивая глаз, который вытек и смотрел на мир теперь пустой глазницей, хотя второй глаз, необычно ярко-желтого цвета, взирал на окружающих весьма внимательно. Этим же шрамом, точнее, этим же страшным ударом, оставившим сей жуткий шрам, был стесан и кончик носа Хирви — естественно, сие не добавило красоты Хирви, а, кроме того, этот удар удалил, без всякого наркоза, часть передних зубов чудина, что тоже очень заметно было — когда Хирви открывал рот. Впрочем, зубьев во рту Седого Хирви еще хватало…

Однако Хирви или Седой Хирви, как он назвал себя, как-то сумел убедить — Дан и не понял как — Дана, что он именно тот, кто просто необходим мастерской и без него она, мастерская, как пес на трех лапах, калека. Дан, правда, перед тем, как принять чудина на работу, все же сумел выяснить, что новый охранник родом из чуди-эстов — собственно, это и так было ясно по чудовищному акценту — с большой «островной земли» или Эзеля, как обозначали эту страну свеи и ливонцы. И что он бежал оттуда вместе с сыном сестры, после того, как с сородичами перебил воинский отряд ливонцев и штурмовал, уже не только с сородичами, а со всем ополчением мааконда-земли, замок епископа. К сожалению, штурм был неудачен для Хирви. Его ранили в лицо, а потом сбросили со стены замка — куда он успел забраться, и при падении Хирви сломал обе ноги. Штурм оказался неудачен и для многих его сородичей, оставшихся навечно лежать под стенами этого замка, но Хирви сумел выбраться… Сначала он выбрался из рва, окружающего замок, потом долго скрывался на дальнем хуторе-мызе. Однако ничто хорошее не остается безнаказанным, в конце концов его кто-то сдал, конечно из своих, ибо чужих на мызе не было, и епископ направил на мызу наемных солдат. Мызу срочно пришлось оставить. После чего, неведомо каким путем, но Хирви, уже с племянником, оказались в Новгороде. И поселились в маленькой сторожке при том самом монастыре, откуда Дан взял на работу Антонину, помощницу жены Вавулы. Тут же выяснилось, и кто сказал Хирви о том, что в мастерской Домаша и Дана требуются сторожа — Антонина и сказала. Она по воскресениям, и, как раз, в последнее воскресенье тоже, ходила в монастырь наведать сестер-монахинь и отнести им небольшой куль с продуктами — от Домаша и Дана — для нашедших приют в монастыре сирот и вдов.

Кстати, присутствовавший при явлении Седого Хирви в мастерскую Хотев, понимавший речь западных соседей ижора, перевел имя нового кандидата, как Лось. Услышав перевод Хотева, Хирви замолк на минуту, посмотрел на Хотева и стоявших рядом с ним, возле Дана, вроде бы не обращавших внимания на Хирви, однако контролировавших каждое его движение Рудого и Клевца… — владыка Иона, как позже узнал Дан, напутствуя Феодора и Михаила — Рудого и Клевца, в телохранители, тихо прошелестел им, что, если они не уследят за Даном, проклянет и одного и второго… — а затем Хирви сказал, что у него раньше было иное имя, но оно умерло вместе с сородичами под стенами епископского замка. Теперь же его зовут — Хирви или на языке вене-новгородцев — Лось, а еще лучше — Седой Хирви. И никак иначе…

Хирви пришел наниматься на работу с топором за поясом и на вопрос Дана — умеет ли он управляться с копьем, ведь копьём, все-таки, надо уметь не просто тыкать, а охранять покой усадьбы Домаша, да еще ночью, с одним топором как-то стремно… Ночных татей только топором не смутить… А, в то, что они вскоре появятся — а они обязательно появятся, поскольку усадьба Домаша расположена не в центре посада, а скорее на краю и хранится товара на ее территории с каждым днем все больше и больше, а «спасение утопающих» в Новгороде, как правило, дело рук самих «утопающих»… И в посаде не ходят по ночам кончанские стражники, да и дома-подворья расположены привольно, не рядом друг с другом. Пока соседи услышат и прибегут…

На вопрос Дана Хирви кивнул головой, мол, да, умеет. И добавил — на языке чуди, а Хотев перевел — что ему знаком и арбалет, и это для Дана, вообще, оказалось находкой. Поскольку, они с Домашем уже не раз подумывали — а не вооружить ли им ночных стражей арбалетами? Хотя бы одного из троих? Двое будут с копьями, один с арбалетом… А, тут — на тебе, и арбалетчик подвернулся… Как понимал Дан, опытные арбалетчики по улицам Новгорода, вряд ли, гуляют. А, когда Дан узнал, что у Хирви в наличии и свой арбалет есть… сие стало решающим и он, даже, мысленно, возблагодарил бога за то, что тот привел этого с трудом ковыляющего чудина с Сааремаа — так перевел ему «островная земля» все тот же Хотев — к Дану и Домашу в мастерскую. Кстати, и выяснилось — откуда Хирви столь оригинально знает словенский язык. У Хирви женой была пленница, захваченная им на купеческом корабле, когда он пиратствовал с сородичами на Балтике. Она говорила по-словенски, но, вот так, своеобразно. Как понял Дан, жена Хирви была оттуда родом, откуда приплыли и предки значительной части новгородцев, из славян южно-балтийского Поморья… Которые позже, толи в состав польского королевства вошли, сейчас входили, толи оказались «под немцами». То бишь, из дальних родичей Домаша.