– Мама? – Кики испуганно смотрела на Варю, поднявшую чайник. – Не надо, – попросила девушка, понимая, что ничего хорошего там для Плата не окажется.

– Почему не надо? – улыбнулась взлохмаченная и запыхавшаяся ведьма, всматриваясь в лицо дочери. – Ты же старалась – варила его. Чего добру пропадать? – Варвара вдохнула едкий аромат зелья и улыбнулась дочке. Кикилия вскочила на ноги, как только поняла, что находится в руках матери. Плат стоял неподвижно, вслушиваясь в разговор двух ведьм. – Жаль ягод не принесла! – вылитое зеленое варево почти достигло тела Плата.

– Фух, успела, – облегченно выдохнула Кики, прикрыв глаза. И тут же распахнула их. – Да что ж ты за мать такая?! – завелась молодая ведьма, когда пришло осознание, что все закончилось хо-ро-шо. – У меня всего один парень. Оди-и-ин. Понимаешь?! Могла приветливее встретить, – отчитав матушку, Кикилия прильнула к Плату. Немного отдышавшись, ведьма стала ощупывать обмотанный занавеской торс. Скорее всего, делала это Кики для своего удовольствия. Ведь ткань была совершенно сухой, без единого пятнышка.

– Как ты? – отошел от происходящего Плат. Не теряя времени, он трогал любимое тело, все мокрое от зелья. С виду казалось, словно эти двое надумали довести Варю, устроив перед нею показательное ощупывание.

– Ой, не надо! Не трогай, пожалуйста. Для тебя это может быть опасным, – хватала Кикилия Плата за руки, но не желая расставаться с оборотнем вовсе, прижимала его пальцы к своим раскрасневшимся губам. – Или смертельным! Да? – Кики оторвалась от Плата и укоризненно посмотрела на Варвару. Старая ведьма и не думала сердиться. Все чувства в ее душе заморозил страх. Или это было что-то другое…

– Доченька, доченька, – шептала Варя, и мелкие слезы ползли по обветренным щекам. – Прости меня, Кики! – громко зарыдала Варвара.

– С тобой точно ничего не случится? – тихо произнес Платон, боясь вклиниваться в сплошной рев раскаявшейся ведьмы. Провоцировать Варвару не хотелось – страшно заурчавший живот напомнил ведьмаку, что если быть по-платовски беспечным, то легко можно лишиться ног. – Ты уверена? – продолжил Плат. Видно, переживаниям удалось-таки придушить инстинкты.

– Да. Зелье ненависти действует только на врагов, – объяснила Кикилия и отпустила Платона, теряя к нему интерес. Она внимательно посмотрела на матушку и тоже захлюпала носом, – Мам, ну прости меня! – теперь ведьмы рыдали в два голоса, а Плат урчал без остановки.

– Тише ты, – ведьмак схватился за живот, стараясь заглушить матерные запевы кишечника.

Кики несколько раз шмыгнула, утирая кулачками горячие слезы, и подбежала к Варваре. Она хотела прижаться к матушке, а вместо это рухнула у ее ног.

– Боже! Больно так! – кричала молодая ведьма, а Варвара выла над ней подстреленным зверем.

– Ничего доченька. Ты выдержишь это, – прошептала Варя, превозмогая душащие рыдания, и погладила Кики по волосам.

– Что с ней? – осмелел перепуганный Плат. Он прижимал к себе скулящего комондора, не разрешая ему разворачиваться. – Тихо, все хорошо. Не смотри туда.

– Закрой рот! Сколько можно орать?! – слышать такое от Кики Плат не привык. Он оцепенел, не понимая, как сильно прижимает Тосю к себе. Только острые зубы комондора в практически незащищенной ноге и царапанье когтей по полу вернули оборотня к действительности.

– Кики? – осторожно позвал Плат. Ведьма не двигалась, она склонила голову и тяжело дышала. Платон медленно приблизился, чтобы дотронуться до ее плеча. Тося с интересом и страхом наблюдал за рукой Плата, но уже через мгновение в глазах фамильяра не осталось ничего, что могло напоминать заинтересованность. – Ты чего это? – Платон переключился на Тосю. Плату стоило сделать все, чтобы его «переключатель» застрял в таком положении. Возвращаться к Кикилии было серьезной ошибкой. – Боже ты мой! – взвизгнул Плат. Он хватал себя за шею и бормотал никому неизвестные молитвы, даже себе самому. – Святые лопухи, спаси, душу мою, ради отца моего…

Кики и не думала разворачиваться назад. Ее левый глаз стал цвета тихоокеанской сосны, а зрачок отсвечивал красным. Она внимательно смотрела на Плата, отчего кровь вскипала в венах. Это не могло длиться вечно. Пережив первые эмоции, Плат медленно поводил рукой перед лицом Кики. Осмелев от безнаказанности, мужчина бережно убрал волосы, закрывающие правую сторону лица Кикилии – здесь было не лучше.

– Черное отродье, – продолжила Кики, и Плат быстренько забросал ее лицо взлохмаченными волосами. – Мерзкая ошибка! Ты…

– Знаете, мне пора, – отрапортовал Платон, боком пробираясь к окну.

– Тварь! – доносился крик из-под волос. – Выродок! Чертов выродок, – бесновалась Кики, раскачиваясь по кругу, как безумный шаман. – Как и твой отец, – ведьма завыла, заставляя покрываться тело пупырышками.

– Это уж слишком! – теперь Плат рвался на улицу сильнее, чем пытался попасть сюда. Он трясся, как статуэтка-танцовщица, которая манила его в детстве. И наряд был подходящим. Платье. Белое. – Я не трону тебя больше! Прости меня! – загорланил оборотень, не глядя на Кики, и намылился бежать, но чьи-то холодные пальцы скользнула по его руке. Будь сердце ведьмака послабее, все могло бы закончится уже сейчас. От легкого прикосновения к предплечью.