– Я не думала, что это так мокро, - Кикилия счастливо улыбалась и собирала платком влагу с лица.

– Мокро и круто, - Плат не стал вытираться и обалдело глядел на Кикилию.
– Давай еще раз, а?

– Давай! Только не глубоко - чтобы я могла дышать.
– Кики положила руки Плата себе на талию и приоткрыла губы.

– Ки-ки! Чай уже остыл! Иди пей!
– слова Варвары становились все отчетливее. Платон отпрянул от застывшей малышки и три раза переменился в цвете. Дрожащие пальцы еле совладали с окном. Секунда на гляделки - и Плат сиганул вниз.

– Ты чего комнату морозишь?
– Варвара недовольно окинула взглядом бедное убранство спальни, только на секунду остановившись на дочери.
– Иди балуйся чайком. И за работу. Двенадцатилетние на носу - пора нормальной ведьмой становиться!

– Да, мама, - согласилась Кики.
– Ты иди. Я за тобой.

Варвара недовольно поежилась и тут же успокоилась, намереваясь оставить дочь наедине с холодом.

– Да, окно закрой. Сейчас! Ведь так и забудешь.

– Хорошо, мам.

Варвара исчезла в темноте коридора, а Кики осторожно подошла к старенькому зеркалу. Она всматривалась в свое лицо, прикасалась к губам, трогала подбородок.

– Как было раньше. Только я чувствую, что все изменилось, - Кики еще раз оглядела себя, подолгу задерживаясь на серо-голубых глазах и розовых пухлых губах, словно именно они нуждались в повышенном контроле.
– Не выдавайте меня и Плата. Точно, Плат.
– Кикилия на цыпочках подкрадывалась к окну, которое так и не закрыла.

Плат стоял внизу. Он увидел Кики и принялся неистово облизываться, как будто его рот щедро испачкан любимой сладостью.

– Придурок.

Голова Кикилии лежала на грубо сколоченном столе, за которым нормальному человеку было бы страшно сидеть. Неотесанное и запятнанное варевом дерево грозилось впиться многочисленными «осколками» в кожу, сделав ее своим постоянным пристанищем. Возле Кики лежали два больших глаза с черной радужкой, «кровоточащий зуб», а также целая орда из баночек с травами и специями, наспех обмотанными старой мешковиной.

Варвара смотрела вглубь себя, машинально гоняя по столу третий глаз. Он то и дело бился о макушку Кики и снова возвращался в исполосованную трещинами пятерню старой ведьмы. Варя улыбнулась своим мыслям и принялась выплевывать песенку, не менее странную, чем она сама:

{Растила я ведьму,

Да с чужим даром.

Гадания мне твои

Не нужны и даром.

Я травок заварю,

Глазниц раздобуду.

Ты больше не говори,

А я молчать не буду.}

Глаз сумел проскочить между пальцами. Варвара, чертыхнувшись, полезла за ним под голубой комод – задняя часть ведьмы угрожающе поднялась, и кухня наполнилась гулом.

– Ух, смотрите-ка! Кто тут у нас? Да иди ко мне, чтоб тебя! Иди, иди… Это ж надо. Я тут измаялась вся, а он, значит, лежит себе – прохлаждается. Иди сюда! Вот же гузно на ножке!

– Что-то потерялось, матушка? – Кикилия неторопливо подняла голову. В ее глазах зарождался интерес к происходящему, да только фигура Варвары полностью скрывала того, кто прятался в подкомодной темноте.

Варвара проворно вынырнула из своего укрытия, хрустя позвоночником и стуча коленками по полу.

– Потерялось, – нарочито добродушно ответила Варя, чтобы через секундочку утопить Кики в ехидстве. – Совесть твоя потерялась, Кикилия Твердолобая!

– Не стыдно так кровинку свою обзывать? А еще умудренная возрастом женщина, – Кики хотела выйти из-за стола, только ноги сковало от долгого сидения в неудобной позе. – Ай, больно как!

– Это ты не знаешь, как больно материнскому сердцу, когда ее дети надежд не оправдывают.

В другой раз Кики выбежала бы из комнаты, смачно стукнув полуживой дверью. А сегодня бунтарский дух девушки пока не проснулся, к тому же бегать на опутанных тонкими невидимыми нитями ногах трудно даже для упрямой ведьмы. Кики обреченно подперла голову рукой и наблюдала за суетливыми движениями матери уже без былого интереса.

– Обиделась, что я уснула? – догадалась девушка. Она растирала переносицу, стараясь как-то подготовиться к неприятному разговору. Варя ничего не ответила. – Ма, зачем мне знать, как отвадить от себя диких животных? В чем прикол, а? Где тут животные? В забытой чертом квартирке есть только ты и я.

– Животные не заходят, говоришь? Не заходят – залезают! Шастают через окна и глупых дев с толку сбивают, – Варвара говорила медленно, всматриваясь в глаза Кики. Она старалась с ногами окунуться в мысли Кикилии и навести там порядок на свой вкус.

– Что? Какие животные? – голос девушки задрожал, щеки раскраснелись, как обожженные. Глаза налились теплыми слезами, выступившими от переживания и неожиданного прилива нежности к Платону.

– Которые дочку мою плохому учат. Ок, фиаско, а теперь – прикол! И запыленный ворох словечек: вау, чипить… Думаешь, я не знаю, кто это нам на вихре своем приносит? Девке пятнадцать лет! Нет чтобы колдовские рецепты у матери перенимать. «Это же так скучно!» Интереснее непристойностей от не пойми кого набираться.